Вряд ли все наши кинопроизводства вместе выпускают столько новых картин, сколько выпускает их ВУФКУ. По количеству оно, несомненно, на первом, месте. ‹...›
Наиболее грандиозной по замыслу и, надо думать, по затратам является картина «Тарас Шевченко ». Значение такой картины для Украины громадно: вот почему понятен и масштаб (две серии), и приглашение историков и экспедиции. Но достаточно проследить хотя бы за тем, насколько использованы эти: экспедиции, чтобы составить представление о фильме. Кавказ, растянувшийся на сотни метров, нужен был только для наивных батальных сцен, сомнительно иллюстрирующих одну, две фразы поэмы Шевченко, сцен, не укладывающихся в картину, выпирающих из нее.
Вообще, во всей фильме отдельные отрывки не связываются в целое. В этом отношении очень характерно для картины постоянное использование приема «воспоминаний» и рассказа других лиц. Вместо показывания, авторы беспомощно пытаются привести идеи фильмы (а таких идей несколько) в рассказываниях.
И без того не имеющая твердого костяка, фильма кажется еще более случайной, плохо смонтированной.
Плохо смонтированы кадры, плохо смонтированы надписи, плохо смонтирован сюжет.
Шевченко — скорее отвлеченное понятие, чем живой человек. Он не растет, не развивается, не живет на экране. Мы не узнаем, как это случилось, почему это случилось, нам преподносят на веру иллюстрации к биографии и стихам, причем все это иногда несколько сумбурно слито.
Иллюстрации есть, а биографии нет.
Все окружающее Шевченко только печальная необходимость в этой картине, нечто вроде мебели, без которой не бывает комнаты. Шевченко в сущности не связан с ними, и Шевченки, — какого узнаешь хотя бы после прочтения его дневника, этого поистине волнующего документа, яркого, правдивого, и сильного — после фильмы нет, В картине — это икона, ходячая добродетель, бродячий агитатор и активный член общества трезвости, а не усталый, лиричнейший, талантливейший и глубоко несчастный, остроумный поэт.
Дело не в исторической неправде. В картине факты.
Летопись тоже правдива. Но летописи не волнуют.
А картина могла бы быть исключительной из-за игры Бучмы. Он сумел показать внутреннее благородство Шевченко, его застенчивость большого человека с большой душой.
Но Бучме не с кем было играть. Режиссер как бы изолировал его.
Ему не дано было играть с вещами.
Остроты монтажа — и того лишили Бучму. А разве: можно две серии смущаться и опускать глаза, по-хорошему, от лиричности смущаться?
Ему не дано было играть с людьми. Один живой человек среди мебели.
Две серии (или точнее полторы) говорить проповеди, и сидеть в одиночестве.
И если бы это был не Бучма, картину трудно было бы досмотреть.
Постановка такая, как это мы видели лет десять назад. Много наивности, безвкусицы и, мы сказали бы, «провинциализма». Верх безвкусицы «зеленый змий», являющийся пьяному дьячку, учителю молодого Тарaca.
У многих актеров ужасающие театральные гримы.
Много моментов из. плохой провинциальной театральной постановки.
В каждой фильме кинематографист может чему-нибудь научиться. У этой фильмы можно только учиться, как не надо ставить картины. Конечно, самый сюжет, интерес к Тарасу Шевченко, оправдывают выпуск в прокат этой картины. Конечно, значение «Тараса Шевченко» все же громадно, и картину, надо показать в клубах и, может быть, на селе.
Но в этом заслуга отнюдь не постановщика. Со стороны же «кинематографической» фильма абсолютно слаба.
Уразов И. Пять картин ВУФКУ // Кино-фронт. 1926. № 7-8.