Мы эту картину задумали в 1926 году с Козинцевым. Я даже не знаю, почему мы ее задумали. Это было после костюмной, на историческую тему картины «Союз Великого Дела». Но нам безумно захотелось поставить картину о современности, о технике на службе у человека. Об американизации в хорошем смысле этого слова. В том смысле, который придавал этому слову Ленин. Мы пришли к Маяковскому и попросили его написать нам сценарий. Он нам сказал: «Хорошо». И написал совсем другое. Он написал сценарий о том, как какой-то пошляк подражает Западу. Он написал его о том, что мещанство скверно. Да, конечно, мещанство скверно. Но толпа, народ — они всегда замечательны. Это — люди. Вот этого у Маяковского нету. И я думаю, что это отчасти причина его моральной гибели. А Козинцев и я не получили сценария. Но потом поставили фильм «Одна». О том, как вся страна хочет помочь попавшей в беду учительнице. Она замерзла, и за ней посылают аэроплан. Это очень красиво. Но если подумать: это картина, которую тоже бес чиновничества сбил в сторону. Девушку, мечтавшую о хорошей жизни, послали на Алтай, объявили по всесоюзному радио, что она дезертир, заставили бороться с какими-то лубочными дядями. Но что делать? Мы хотели писать, хотели ставить, хотели работать. И мы поставили такую картину. Картину, которая неправдива по существу. Хотя очень правдива, особенно музыка Шостаковича. И когда я об этом думаю, то я сейчас думаю только об одном. Валяйте, делайте сообщения о ФЭКСе. О том, как он начинался, что принес Москвин, что принес Шостакович, что принес Козинцев. Но не забывайте: люди, составившие ФЭКС, могли сделать гораздо больше. Когда я сейчас думаю о том, что я имел счастье с ними работать, я готов верить в то, что не зря прожил жизнь.
Трауберг Л. Шестьдесят восемь лет тому назад... // Киноведческие записки. 1990. № 7.