У географа нет зазора между «внутри» и «снаружи», между тем, кем он был или мог бы быть, и тем, кем является, — что отличает его даже от собственной жены в блистательном исполнении Елены Лядовой, которая одним презрительным изгибом рта играет целую судьбу. И здесь же — главное отличие от позднесоветского экзистенциального кино, которому почтительно поклоняется «Географ»: Янковский-Даль-Басилашвили всегда играли дистанцию, просвет между нынешней потерянностью и недостижимым идеалом, выпадение из окружающего мира с его лживой механикой, от которой хочется то выть, то пить. Географ же и воет, и пьет вполне в согласии с бытовым блядством и пьянством, которое его окружает; единственное, что вызывает у него (не слишком явный, впрочем) протест — мелкое политмошенничество на ниве пермского культурного проекта, которым промышляет его друг-одноклассник (еще одна точная деталь, вроде узора обоев, в которой безошибочно узнается место и время действия). Хочется увидеть в нем тоску по прошлому, которое потеряно, или идеалу, который недостижим, но его страдание — не от того, что «все совсем не то» или «все не как у людей», это страдание вообще, ни по чему, и в общем, довольно веселое такое страдание.

Сапрыкин Ю. «Географ глобус пропил»: тень советского кино // Афиша-Воздух