Показанный Художественному Совету материал картины «Весна», составляющий до семидесяти пяти процентов всей картины, является порочным как с идейной, так и с художественной точки зрения.
Сценарий картины, в свете последних решений ЦК ВКП(б) по искусству, может послужить ярким примером безыдейности, аполитичности. Утверждение этого сценария к производству без должной критики является серьезной ошибкой как Художественного совета, так и Министерства кинематографии.
В показанном материале пороки сценария значительно усугубились в результате режиссерской трактовки и выявились еще ярче. Крупнейшим пороком материала является низкопоклонство перед западом, рабское подражание американским буржуазным кинообразцам, слепое некритическое перенесение на советскую почву образов, ситуаций, поведения, трюков и даже внешней обстановки американских картин, в результате чего получается фальшивое изображение советского общества.
В материале показаны три области советской жизни: наука, кино и театр. Все эти три области изображены в картине фальшиво.
В качестве главного героя картины фигурирует ученая Никитина (актриса Л. П. Орлова), которая изображается в виде сознательной затворницы, отгородившейся каменной стеной от всех проявлений жизни, для чего у нее даже окна задвинуты шкафами и специальными ставнями, а лампы завернуты в пыльные тряпки. Это буржуазное представление об отрешенности ученого от жизни не имеет ничего общего с советским типом ученого.
Пробуждение к жизни «ученой затворницы» происходит на киностудии, где режиссер читает и демонстрирует ей специально подобранные высказывания классиков русской литературы о любви в виде своего рода любовного ревю с такими действующими лицами, как Пушкин, Глинка, Маяковский, Горький и так далее. В результате просмотра этого любовного ревю Никитина совершенно перерождается. Это не только нелепо по отношению к советской ученой, но, кроме того, опошляет образы великих деятелей русской культуры.
Вторым по занимаемому в материале месту работником научного института является сотрудник института Бубенцов — хам, пошляк, приспособленец и глубокий невежда. Этому зощенковскому персонажу не противопоставлен в среде работников научного института ни один настоящий советский человек.
Столь же фальшиво изображается в картине и быт советской киноиндустрии, которая представлена в виде стилизованной копии американских голливудских образцов. Основным содержанием жизни советского кинематографического фильма оказалась косметика: выщипывание бровей, исправление ресниц, обработка носа и кожи, наклеивание искусственных губ и тому подобное. Причем все это делается всерьез десятками специалистов при помощи великолепных и сложных машин. Никакого идейного, никакого конкретного содержания режиссер картины в деятельности киностудии не обнаружил. Все эпизоды киностудии могут быть без малейших изменений перенесены в любую американскую картину о нравах Голливуда. Между тем, именно эта пошлая американизированная среда, якобы изображающая советскую киноиндустрию, производит в ученой Никитиной полный душевный переворот, к которому авторы относятся сочувственно.
В точно таком же плане изображен и советский театр, списанный с американских образцов. Никакого советского, никакого идейного содержания авторы картины не нашли и в театре.
Ряд эпизодов картины звучит особенно фальшиво. Так, например, ученая Никитина, побывав на киностудии и влюбившись в режиссера, по мысли авторов, перерождается. Однако перерождение это трактуется как косметическая переработка лица, бровей, ресниц, губ, прически и тому подобного. Эта косметическая «революция» преподносится как положительный результат общения ученого-затворника с жизнью.
Опереточная актриса проходит пробу на роль советской ученой. На пробе она показывает монолог из «Орлеанской девы» Шиллера в цепях на фоне готического собора1. На основе этой достаточно нелепой пробы режиссер решает, что актриса может сыграть советскую ученую.
Неправдоподобно, опереточно выглядит также демонстрация научного опыта с получением «конденсированной солнечной энергии».
Неприятно подчеркнуты сексуальные кадры в эпизоде «лунное томление».
Операторская трактовка материала (оператор Ю. Екельчик) и особенно декорации (художник К. Ефимов) в полном соответствии с режиссерским замыслом грешат тем же неумеренным подражанием стилю американских картин, хотя профессиональное мастерство оператора стоит на очень высоком уровне.
Поскольку показанный материал составляет три четверти всей картины, причем в него не были включены некоторые наиболее фальшивые и идейно-порочные эпизоды, уже ранее осужденные Художественным советом киностудии «Мосфильма» (например: «вечеринка у академиков»; песенка «Микроб любви живет в крови»; чтение на киностудии книги любви и тому подобное), — Художественный совет Министерства кинематографии признает все направление, взятое в работе над картиной, идейно и художественно порочным, а снятый материал, в большей своей части, браком, несмотря на хорошую игру некоторых актеров (Раневская, Плятт, Орлова) и на отдельные остроумные реплики и комедийные трюки.
Учитывая настойчивое желание режиссера Александрова и руководства киностудии «Мосфильм» сделать попытку к исправлению картины путем переделки сценария и пересъемки ряда эпизодов, Художественный совет рекомендует:
1. Съемки картины «Весна» прекратить.
2. Предложить тов. Александрову, совместно с авторами сценария, представить проект сценарных переработок и новую режиссерскую экспликацию.
Окончательное суждение о возможности и целесообразности исправления картины может быть вынесено только после ознакомления с предложениями тов. Александрова.
Музей кино, ф. 46, oп. 2, ед. хр. 68.
- Фотокадр этой пробы воспроизведен в книге М. Кушнирова «Светлый путь, или Чарли и Спенсер» (М.: Терра — Книжный клуб, 1998).
Постановление Художественного совета Министерства кинематографии СССР по материалу картины «Весна» // Киноведческие записки. 2002. № 57.