В «Берегись автомобиля» основная сюжетная схема практически без всяких изменений была взята нами из жизни, вернее, из легенды. ‹…› Историю про то, как какой-то человек угонял частные машины у людей, живущих на нечестные доходы, продавал их, а вырученные деньги переводил в детские дома, Э. Брагинский и я слышали в разных городах: в Москве, в Ленинграде, в Одессе. В каждом городе утверждали, что история случилась именно у них. Рассказывали, что в какой-то газете об этом даже писалось.
Нам, прежде чем начинать работу над сценарием, очень хотелось убедиться в достоверности этого случая. Мы искали газету, но тщетно. Нам хотелось непосредственно познакомиться с реальным человеком, замешанным в столь необычном и гуманном преступлении. Мы обращались с запросами в юридические учреждения, но не смогли найти следов этого судебного дела. И тут наконец мы поняли, что эта история не факт, а, очевидно, легенда, которая приняла обличье всамделишного случая.
Отсутствие реального жизненного прототипа нашего будущего героя хотя и сильно озадачило нас, но не настолько, чтобы мы отказались от самой идеи воплощения его средствами искусства.
Сразу возникла проблема: в какое русло направить сюжет? Первая мысль была — сделать нечто вроде автомобильного вестерна. Герой его был бы а ля Робин Гуд. Роль исполнил бы актер а ля Дуглас Фербенкс. Наш Робин Гуд, как и подобает всякому Робину Гуду, совершал бы подвиги легко, непринужденно и победно. Словом, все шло к тому, чтобы создать еще один патетический фильм во славу всеобщей добродетели и высшей справедливости. Вестерн, как правило, жанр облегченный. Положительные герои в нем выкрашены в одну только голубую краску, отрицательные — только в черную. Здесь не могла идти речь о том, чтобы показать глубокую социальную картину общества. Здесь не могла идти речь о создании интересных, ярких характеров. Мы отказались в конце концов сделать из этой истории динамичный автомобильный вестерн. Захотелось приспособить эту историю к другому. Захотелось поточнее взвесить эти традиционно-общечеловеческие категории добра, зла, благородства, подлости, справедливости. Объяснить их изнутри. Поэтому мы предпочли парадоксальные извилистые ходы вглубь прямому движению по плоскости.
Наш герой — самый честный человек по сути, но по форме он — жулик. Идейный по форме подполковник в отставке — по содержанию спекулянт. Следователь, которому подобает по долгу службы быть твердым, решительным и неколебимым, позволяет себе иметь человеческие слабости, то есть на поверку оказывается мягким, добрым, сговорчивым. Такого рода перевертывания и выворачивания характеров, должностей, ситуации встречаются в нашем фильме довольно часто. Но, понятно, не ради забавы мы это делали. Мы стремились отделить формальные стороны каких-то жизненных явлений от их сущности. Для этого и потребовались эксцентрические приемы анализа действительности.
Больше всего хлопот нам доставил главный персонаж. Ведь его приходилось изобретать, правда, не совсем заново. Естественно, что мы опирались на известные традиции и литературы и кино. Дон-Кихот, чаплиновский Чарли, князь Мышкин — это три составных источника нашего героя.
Нам хотелось сделать добрую и грустную комедию о хорошем человеке, который кажется ненормальным, но на самом деле он нормальнее некоторых других, потому что обращает внимание на то, мимо чего мы часто проходим равнодушно. Этот человек — большой чистосердечный ребенок. Его глаза широко открыты на мир, его реакции непосредственны, слова искренни, сдерживающие центры еще не мешают его чистым порывам. Мы дали ему фамилию Деточкин… ‹…›
Мы хотели поставить его на грани условного и безусловного. Чтоб в его реальность зритель и верил и не верил. И точно так же обстоит дело с его психической полноценностью. С одной стороны, у него было сотрясение мозга после аварии, а с другой — у него и справка есть, что он нормальный. Он, если хотите, идеальный герой, который спущен с небес на прозаическую землю, чтобы обнаружить наши отклонения от социальных и человеческих норм. ‹…›
Поначалу предполагалось, что Деточкина будет играть Юрий Никулин, замечательный комедийный актер. Но обстоятельства сложились так, что он не смог принять участия в создании картины. И тогда мы стали искать, пробовать... Нужен был актер, в которого зрители могли бы абсолютно уверовать как в реально существующего человека и одновременно удивиться его высокопрофессиональному лицедейству. То есть актер и обыкновенный и странный сразу.
Об Иннокентии Смоктуновском зашла речь еще два года назад, когда картина только начиналась. Но только в таком плане: хорошо бы было... Актер тогда играл серьезного, трагического Гамлета в фильме Козинцева, и на его участие в нашей картине в течение ближайшего времени мы не могли рассчитывать. О далеких временах не загадывали, но когда они подступили, то «Гамлет» уже начинал свой триумфальный путь по экранам, а Смоктуновский мог попытаться решать гамлетовские вопросы в ином ключе. ‹…›
Нам важно было, чтоб актер был точен, верен и достоверен, и тогда, мы это знали наверняка, эффект будет комичным, или трагичным, или — еще лучше — трагикомичным. Смоктуновский отдал картине свой редкий актерский талант и еще нечто большее. Он пришел на экран сам. Его своеобразная человеческая индивидуальность дала тот эффект остранения характера Деточкина, какого мы могли только желать. Какого невозможно было добиться никакими актерскими приемами, уловками.
В моих предыдущих фильмах эксцентрика была на поверхности. Это были комедии эксцентрических положении и ситуаций. ‹…› В картине «Берегись автомобиля» эксцентризм ушел в подтекст ситуации, характеров. И только изредка он проступает на поверхности, например, в эпизоде автомобильных гонок. <...> Вот тут мы и положились на Смоктуновского не просто как на великолепного актера, но и как на самобытного человека.
В картине есть эпизод, где Деточкин в который раз безуспешно пытается угнать машину Семицветова среди белого дня. Все ему что-то мешает: то машина перегородила дорогу, то пристал какой-то гражданин — подвези его куда-то... И тут по сценарию наш герой врал с три короба, чтобы надоедливый мужчина отстал. В картине Деточкин не врет, он говорит правду. Это Смоктуновский восстал против лжи своего героя. Это он восстал, следуя не только логике характера Деточкина, но и, пожалуй, своего собственного. Врать было тяжело прежде всего ему самому. Но как сильно прибавил в своей убедительности образ Деточкина! Он выкладывает этому гражданину все как есть: что машина эта не его, что хочет ее угнать, что его собеседник может попасть в неприятную историю. Вот так обернулась неожиданной стороной душевная цельность персонажа. Это и есть эксцентрический поворот характера. И он был сделан усилием актера.
Рязанов Э. Грустное лицо комедии // Эльдар Рязанов. М.: Молодая гвардия, 1977.
Рязанов Э. Между фильмами // Искусство кино. 1967. № 5.