Похоже, что легенда о «безродности» «Путевки» была порождена во многом ревностью кинематографических собратьев: задачу, над решением которой мучились признанные всем миром мастера, без всяких усилий решил никому не ведомый дебютант. Не потому ли у нас так упорно старшее поколение отказывалось признать очевидным мастерство Экка — и это при том, что на Венецианском фестивале 1932 года он был признан самым талантливым режиссером, выдержав конкуренцию не только с Жюльеном Дювивье и Алессандро Блазетти, но и с Рене Клером и Александром Довженко. Экку выпало принять на себя первый удар, шокировав кинематографическую среду той эстетикой, которая победоносно утвердит себя в «Чапаеве» и «Юности Максима», когда к ней привыкнут. ‹…›

Призыв к обществу повернуться лицом к проблеме [беспризорности] становится метафорой, которую фильм блистательно разворачивает в целый игровой эпизод. «Лицо» как фигура речи оборачивается тут прекрасным и простым лицом Николая Баталова — воспитателя Сергеева.

И это лицо — улыбается.

По улыбке беспризорники узнают о своем непосредственном родстве с новым обществом.

Обратите внимание: герой Баталова воплощает некую социальную функцию. Но функция эта не только не безучастна, не произвольна по отношению к личности, так сказать, носителя, но напротив — сознательно и добровольно выбрана им, наполнена им от начала и до конца. И родство, общность между Сергеевым и беспризорниками в ходе сюжета усиливается, достигая к финалу высшей точки. ‹…›
Сергеев, как мы уже говорили, типажно схож с бепризорниками. И сходство здесь сюжетно значимое. Оно — свидетельство социального родства. Узнавание же есть освобождение от маски. Узнавание это, обнаружение родства, и играет Н. Баталов в Сергееве.

Обратимся к трюку с портсигаром. Отодвинувшись при первой встрече от разбушевавшихся беспризорников, Сергеев с грозным видом сует руку в карман, будто собираясь достать револьвер, который — и Сергеев отлично это знает — ожидают увидеть беспризорники. И чем ожидаемый эффект враждебней, тем выразительней появление портсигара. Раздача папирос и прикуривание с рядом чисто ритуальных жестов закрепляют обрядовый характер сцены. 

Марголит Е., Филимонов В. Происхождение героя. «Путевка в жизнь» и язык народной культуры // Киноведческие записки. 1991. № 12.