Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
«Когда-нибудь зрители по этой картине будут судить, во что превращали людей»
Марецкая из 1960-х о своих ролях сталинской эпохи

В августе 1965 года я приехал в санаторий имени Герцена, где отдыхали Вера Петровна Марецкая и Фаина Григорьевна Раневская. Только что закончился Московский международный кинофестиваль, впечатления переполняли меня и я с восторгом говорил о наиболее ярком из увиденных фильмов — «Кто боится Вирджинии Вульф?», его необычной композиции, виртуозной работе режиссера-дебютанта Майкла Николса, сумевшего из пьесы Олби сделать не экранизацию, а подлинное кинопроизведение.

— Нельзя ли попроще? — остановила меня Вера Петровна. — Как понять эти киноведческие штуки, когда не знаешь фильма? О чем он? Что там за сюжет? Расскажите, если не трудно.

Я попытался, как мог, поведать историю Марты и Джорджа, развернутую в картине.

— Да, — сказала Вера Петровна, — прекрасно! Всю жизнь мечтала о такой роли! Не знаете, можно ли достать пьесу? Вечная тема, всеобщая. Муж и жена через десять лет после свадьбы — это всегда всех будет волновать. Через это проходит каждый! Вот уж никогда не стареющая проблема!

И вдруг без всякой связи со сказанным стала говорить о том, как ее вызвали на «Мосфильм» и предложили переозвучить Александру Соколову в «Члене правительства», когда-то ее самую любимую роль и, кажется, наиболее популярную у зрителей. Марецкая заново прочла заключительный монолог героини на трибуне сессии Верховного Совета — из ее речи убрали благодарность Сталину, переговорила реплики, где упоминалось имя лучшего друга советских колхозников.

— И получилась чушь, нелепость, — сокрушалась Марецкая, — ведь если Александра и делала что не так, то это хоть можно было объяснить ее безграничной верой в вождя, как в бога, идола, святого. А теперь... Я посмотрела картину заново. Есть у меня там хорошие куски, но героиня моя! Не смогла бы я ее сыграть сегодня. Павлик Морозов в юбке. А фанатизм вызывает отвращение, даже когда он только зарождается.

И после паузы:

— Не надо было трогать этот фильм. Пусть бы остался таким, какой есть. Как документ. Документ лет, когда люди творили, не зная что, и все «во имя», «во имя». Когда-нибудь зрители по этой картине будут судить, во что превращали людей.

И вдруг неожиданно рассмеялась, весело, лукаво:

— Послушайте, это же страшно смешно! Заслуженная или, лучше, народная актриса собралась на свой юбилей, вырядилась, нацепила на грудь все: лауреатские причиндалы, ордена, медали, значок «Ворошиловский стрелок». Гордая и величавая сидит в кресле, обложенная со всех сторон цветами, — представляете? И вдруг в одном из приветствий слышит, что всю жизнь она делала не то, призывала не к тому, и вела не туда. Комедия! —и сверкнула своим неповторимым взглядом в сторону Раневской.

— Безумно смешно. До икоты, — сказала Раневская, не улыбнувшись.

— Но так можно перечеркнуть все? —осторожно заметил я.

— Почему все? — пожала плечами Вера Петровна. —Я никогда не отрекусь от своей Прасковьи из «Она защищает Родину», люблю ее. Как и Вареньку из «Воспитания чувств», ну, «Сельской учительницы», хотя Донской и переложил патоки. И уж конечно, мою Змеюкину из «Свадьбы»! Вот уж где можно было купаться в роли — и петь, и танцевать, и быть абсолютно свободной, ничего не изображая. А партнер у меня был какой! Мартинсон — настоящая мейерхольдовская школа! Прирожденный эксцентрик! А меня в кино всю жизнь тянули в ползучий реализм — только бы все, как в жизни. А «как в жизни» ни на экране, ни на сцене никому не интересно!

Великие и неповторимые. Том 2. Актеры русского советского кино 30-х — 40-х годов. /Авт.-сост. В. Соловьев и др. М.: Альфа-Принт, 1993.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera