Однажды и на имя Веры Петровны пришла такая бумага, извещающая, что смертью храбрых пал на поле боя ее муж и отец Машеньки — актер театра Георгий Троицкий. Он был сапером, а сапер, как известно, мог ошибиться один раз! Такую первую и последнюю ошибку он и совершил...
Страшное известие никто не решался передать Вере Петровне.
Шли съемки, где по ходу действия фильма муж героини погибал от фашистской пули, а маленького сына немцы раздавили на ее глазах танком.
Мне, ее другу, вручили похоронку, и я передала ее, когда Вера вышла из просмотровой, где глядела себя в сцене гибели мужа и ребенка.
— Что же это, Муник? — спросила тогда она, сползая по стенке на пол...
А на другой день предстояла съемка сцены казни самой партизанки Прасковьи.
Вера Петровна вошла на съемочную площадку точно в положенное время и повторяла текст, и проходила к виселице столько раз, сколько нужно было для того, чтобы снять нужный дубль.
Работала точно, как всегда, с полной отдачей всех душевных сил, не попросив перерыва или отмены съемок.
И дома не показала вида дочке, что у нее уже нет отца, что она сирота. Она щадила ее душу.
— Понимаешь, Муник, не могу нанести ей удар, — отвечала мне, когда я считала это неправильным. — Вырастет — хлебнет... А сейчас не могу.
Она спрятала свое отчаяние, боль, играла спокойствие. Скрывала заплаканные глаза, дрожащие руки, тоску... Сочиняла от мужа письма, и так продолжалось, пока время не изгладило из памяти девочки образ отца.
Она щадила ее потом в течение всей своей жизни. Отказалась от брака, боясь, что отчим может чем-нибудь обидеть ее сокровище.
Много позднее, уже снимаясь в фильме «Сельская учительница», она привязалась к пятилетней девочке, которая всех нас заворожила серебряным своим голоском, певшим «Ой, туманы мои, растуманы». Матери у девочки не было, ее воспитывала нищая бабушка.
Вера Петровна решила удочерить девочку и уже привезла ее в Москву, но вмешался алкоголик-отец, стал шантажировать Веру Петровну, и ей пришлось расстаться с ребенком. Я уверена, что в той девочке Вера увидела свою Машеньку военной поры и подумала, что вот так же могло бы быть и с дочкой. А вообще у нее было какое-то повышенное чувство любви к детям. ‹…›
Помню случай, который произошел на даче под Алма-Атой.
В маленьком коттедже жили тогда Вера Петровна с Машенькой и воспитательницей и Завадский с Улановой. Комнаты, разумеется, были изолированы. Обе двери выходили на огромную террасу. Здесь стояла кровать, и, если мне случалось бывать у Веры, мы по очереди спали на ней.
В ту ночь я лежала на полу на тюфяке, а Вера Петровна на кровати, читая мне вслух Чехова. Под потолком горела яркая лампочка. Несметное количество жуков слеталось из сада на свет. Они облепляли наши простыни. Вера относилась к ним спокойно, я же — боялась.
— Верочка, — ныла я время от времени, — кончай чтение, меня съедят жуки!
Вера опускала с кровати руку на мое плечо и, похлопывая, говорила:
— Не бойся, Муник, я с тобой! — и продолжала чтение.
А на рассвете нас разбудил дачный сторож — Веру требовала к телефону Москва.
Она встревожилась, ушла и долго не возвращалась. Я уже стала беспокоиться. Наконец она вернулась, совершенно расстроенная, и опустилась ко мне на тюфяк.
— Что случилось? — спрашиваю.
— Ах, Муник, ужасное!..
— Что? Что ужасное?..
— Мне... мне дали... народную...
— Но это же счастье! В чем дело?
— Ты ничего не понимаешь... Одной мне, только мне, Муник... Я не виновата ни в чем...
— Ты сошла с ума, — говорю, — вместо того чтобы ликовать...
— Ты опять не понимаешь...
— Но объясни!
— Дали народную мне одной. А ему ничего. Но даю тебе честное слово, я ни в чем не виновата. Ни перед кем... никому... И вот мне дали. Что теперь будет? Как я ему в глаза погляжу?!
— Кому в глаза?
— О, господи! Да Ю. А.! Кому же еще?!
На наши голоса вышел сонный Завадский.
— Что случилось? — спрашивает.
Вера Петровна поднялась:
— Прости, Ю. А.! Мне одной дали народную СССР! — виновато сказала Вера.
— Какое счастье! — сказал он, обняв Веру Петровну. — Это прекрасно! Поздравляю!
Так он «простил» ей ее первенство.
Смирнова М. Здравствуй, Кин! Слово о Марецкой // Искусство кино. 1979. № 12.