Мера ее реализма, ее представление о правде не позволяли ей, как это порой бывает, играть становление характера, теряя с каждой следующей ступенью что-то ранее бывшее в нем, так что от старта до финиша едва ли не весь прежний человек испаряется, а на месте его оказывается уже кто-то другой. Героини Марецкой были узнаваемы во всех превращениях, иногда очень далеко отстоящих от первоначально заданного. На трибуне Кремлевского дворца стоит не кто-нибудь, а Александра Соколова, та самая, которая на наших глазах тащилась волоком по грязи за телегой, набитой пьяными бездельниками, или, прижимая к груди ребенка, боязливо прикладывала к колхозным бумагам председательскую печать.

Александра Соколова, героиня фильма «Член правительства», если вдуматься, лишь иллюстрирует популярный в тридцатые годы лозунг: «Женщина в колхозе — большая сила». ‹…› И Марецкая, привлечение которой к участию в фильме делает честь чуткости режиссеров А. Зархи и И. Хейфица, ибо она до тех пор подобных ролей не играла, с первой же съемки ощутила роль в себе и себя в роли, как того требовал К. С. Станиславский. Она все понимала про эту женщину и оплачивала горчим сочувствием превратности ее судьбы. И потому она вышла у Марецкой такой привлекательной, такой особенной, такой богатой сердцем и разумом. Это была прочная и в тоже время на редкость тонкая, ажурная ткань. Язык актрис не состарился за сорок лет эксплуатации фильма. Он в большей степени сегодняшний, чем тот, на котором «разговаривали» иные поздние героини Марецкой. ‹…›

В «Сельской учительнице» героине в разное время было несомненных семнадцать, тридцать, сорок и шестьдесят лет, но всякий раз это была она, Варвара Васильевна Мартынова, чья душа и характер полюбились нам с первых же кадров. ‹…›

Едва ли не самая впечатляющая сцена в фильме «Сельская учительница», настоящий эмоциональный удар: вчерашняя гимназистка, ничего еще в жизни не смыслящая, пресекает дебош пьяницы Воронова, остановить которого не решаются даже взрослые мужики. Его и образумила эта храбрость девочки, осмелившейся преградить дорогу такому, как он, чудовищу, порыв юной души, не стерпевшей надругательства пьяницы над своей безответной женой. Миг — и куражащийся стихает, уходит прочь по пыльной деревенской улице, и долго смотрит ему вслед потрясенная Варенька, только теперь осознавшая, во что мог обойтись ей этот поступок. Она глядит расширенными глазами во тьму, твердя сквозь слезы: «Ой, маменька, боюсь! Боюсь!» Но нет сомнений, повторись этот случай — и Варенька Марецкой сделала бы все то же самое. Не смогла бы не поступить так, как поступила в первый раз. ‹…›

Еще откровеннее сведен к стереотипу образ Прасковьи Лукьяновой в фильме «Она защищает родину». Авторы сценария, не мудрствуя лукаво, рассказали в нем только о том, без чего нельзя обойтись, касаясь темы «Женщина и война». У трактористки Лукьяновой до нашествия было все, что отвечает понятию «счастье», — любимый труд, любимый муж, ребенок, в котором она души не чаяла, достаток в доме, безоблачная перспектива на будущее. И все это одно за другим у нее отнимает война. Пройдя все мыслимые фазы горя, она становится народным мстителем, грозой фашистов, товарищем П.

Владимирова З. Простые истины // Воспоминания о Вере Марецкой. М.: Всероссийское театральное общество, 1985.