Летом 1926 года на территории Одесской кинофабрики появился Довженко. Необыкновенно подвижный, энергичный, стройный, с выразительными чертами лица, с орлиным взглядом и с большой шапкой волнистых волос, уже подернутых сединой, особенно на висках...
— Сашко Довженко, — представился он. ‹…›
В тот же день мы поехали снимать натуру в окрестностях Одессы, вместе с нами поехал и Довженко.
Мы должны были снимать эпизод «Ограбление завхоза». В этой роли снимался артист Дмитрий Капка, старый друг Александра Довженко.
Оператор, которому поручено было заканчивать фильм вместо режиссера Лопатинского, сухо объяснил, что должен делать в кадре Капка. Началась репетиция. Капка пытался что-то делать, но было скучно, неинтересно и совершенно не смешно.
И тогда вмешался Довженко. Начал рассказывать артистам, как нужно играть. Сцена сразу ожила. Все искренно смеялись, а сильнее всех Довженко.
Не смеялся только оператор, он же режиссер... ‹…›
Вскоре Довженко написал сценарий для себя: «Парикмахер Жан Ковбасюк» (более позднее название «Ягодка любви»). Это должна была быть эксцентрическая комедия в одной части, подобная короткометражным комедиям с участием знаменитого в те годы Макса Линдера.
На главную роль (парикмахера) был приглашен тогда еще мало известный артист Марьян Крушельницкий. В роли женщины с ребенком снималась М. Барская. Были тут заняты также артисты И. Замычковский, Д. Капка, И. Земгано, В. Лесовский...
Одели Марьяна Михайловича в какой-то «модный» по тем временам костюм, на голову соломенную шляпу-тирольку, в руки — палку.
— Именно таким я и представлял себе этот образ, — сказал с удовлетворением Александр Довженко и утвердил Крушельницкого на роль парикмахера.
За одиннадцать дней одночастевый фильм нужно было снять.
Я не помню ни одного фильма, который бы мы снимали так быстро, весело, с таким удовольствием. Не помню, чтобы когда-нибудь так смеялись, как во время съемок «Ягодки любви». Да и как было не смеяться, когда снимается, например, эпизод драки профессора (В. Лисовский) с парикмахером (М. Крушельницкий). Дерутся они артистически. Швыряют друг в друга гнилыми помидорами. И каждый намеревается попасть в лицо. Можно представить, какой вид имели «соперники»...
А когда в конце этой потасовки Крушельницкий разбивал на голове профессора огромный арбуз и надевал его до самых ушей на голову «противника» — никто не мог удержаться от хохота.
На восемь дней раньше запланированного срока съемки были закончены.
И, странное дело, нам вовсе не было смешно, когда смотрели отснятый материал на экране. И особенно было не до смеха, когда принялись его монтировать.
Помню, сели мы вдвоем с Довженко за монтажный стол, разрезали пленку по кадрам, разложили материал по полочкам, а его оказалось много, на четыре таких фильма. Начали монтировать, а он никак не монтируется, ведь снимали мы большими кусками, не думая, точнее, не зная, как они сложатся при монтаже.
Кое-как мы все же завершили работу. Получилось четыре части вместо одной. Посмотрели на экране — очень длинно и нудно. Принялись сокращать. Удалось сократить на целую часть. Посмотрели эти три части — все еще много материала, все еще нужно что-то делать. А что делать — не знаем.
Обратились мы тогда к режиссеру Григорию Гричеру, который работал продолжительное время монтажером в Москве и только что приехал в Одессу на кинофабрику.
Он сократил фильм еще на одну часть. Стало чуточку лучше, и тут мы убедились, что не все смешное в жизни может быть смешным на экране.
В невеселом настроении пришли мы в кабинет директора кинофабрики Павла Федоровича Нечесы. Посмотрел он на нас, остановил взгляд на Александре Довженко и произнес такую «историческую» речь:
— Сашко! Не умеешь ты писать сценарии и не берись не за свое дело. Тебя нужно было бы выгнать из кино, да только жалко — ты все-таки способный человек. На, вот тебе сценарий Заца и Шаранского «Сумка дипкурьера». Сделаешь хороший фильм по этому сценарию — твое счастье, не сделаешь — тогда уж извиняй, хотя ты и друг мне — выгоню!
Кто его знает, как бы сложилась кинематографическая судьба Александра Петровича, если бы не поверили в него и своевременно не помогли ему Юрий Яновский, тогда главный редактор кинофабрики, и Павел Нечеса.
Я думал, что Довженко будет продолжать работать именно в жанре комедии — у него было столько комедийных выдумок, настоящего народного юмора, он так остроумно рассказывал и сам так искренне смеялся... Он уже и задумал было серию короткометражных комедийных сценариев с постоянным исполнителем главной роли артистом Капкой: «Капка футболист», «Капка — фининспектор» и другие.
Но произошло совсем по-другому. После беседы в кабинете с директором Александр Довженко вынужден был принять его предложение и взяться за сценарий «Сумка дипкурьера». ‹…›
Швачко А. В кино приходит Довженко // Довженко в воспоминаниях современников. М.: Искусство, 1982.