Структуру фильма «Доживем до понедельника» можно представить себе состоящей из нескольких слоев. Состав драматических событий, происходящих в одной из средних школ большого города за три дня — с четверга по субботу, образует первый слой фильма. Срыв урока английского языка учениками 9-го класса, заявление учителя об уходе с работы, классное сочинение, наконец, сожжение выполненных работ Генкой Шестопалом — вот те события, которые оставляют динамическую структуру картины. Именно эти события прежде всего обращают на себя внимание и вызывают, поддерживают интерес зрителя.
Следующий слой — это состав второстепенных событий, а также детали, персонажи, диалоги, сцены, которые необходимы авторам для того, чтобы придать основному составу событий задуманную направленность, определенность. Сюда можно отнести те эпизоды, которые прорисовывают биографию героев и их личные взаимоотношения. Это, например, линии взаимоотношений Мельникова с Натальей Сергеевной, диалоги Мельникова с матерью, атмосфера учительской и так далее.
Этот слой необходим еще и для того, чтобы эпизоды первого слоя с преобладанием драматического начала переходили в другое измерение — в лирику или в комедию (вспомните хотя бы шутки девятиклассника Сыромятникова на уроках и вымогательство «телефончика» преподавателем физкультуры). Такие переходы избавляют фильм от монотонности, свойственной многим картинам, выдержанным в одном жанровом и интонационном ключе.
Есть в фильме эпизоды, диалоги, детали, которые придают основному составу событий обобщение, социальный смысл и историческую перспективу. Такие эпизоды составляют еще один слой, их не так уж много в картине, но именно они образуют особый контекст, «подводное» течение фильма в восприятии зрителя. И от их расшифровки во многом зависит возможность правильного синтеза элементов фильма в восприятии зрителя. К таким эпизодам можно отнести вечернюю беседу Мельникова и Светланы Михайловны в школьном актовом зале, где до конца раскрывается различие в их духовном облике. Сюда же относится и диалог Мельникова с директором школы, и его монолог о «беспредельном терпении бумаги», и письмо родителя, вдохновляющегося старыми воспоминаниями, и встреча Мельникова со своим преуcпевшим в жизни учеником Борей Рудницким, и, наконец, урок Мельникова (рассказ о лейтенанте Шмидте).
Мы напомнили об этой внутренней структуре фильма, легко, впрочем, прощупываемой, потому что она помогает обнаружить недостаточность, произвольность, субъективизм в «однослойном» восприятии его критиками, ограничивающимися «выборочностью» мотивировок, которые они давали событиям, на самом деле составляющим целостную структуру фильма.
Урок преподавателя истории Ильи Семеновича в одной из статей оценивается так: «Довольно странно выглядит урок истории опытного педагога Мельникова. Вызванный юноша поверхностно рассказывает о лейтенанте Шмидте, участнике революционных событий, потому что в учебнике о нем написано только… пятнадцать строк. И тогда сам педагог начинает рассказывать о Шмидте. Но ведь здесь нарушение элементарных методических требований. Значит, на предыдущем уроке учитель ничего не объяснял, а только задал прочитать соответствующий параграф по учебнику, а на следующий день во время урока уже «искупает свою вину»…» (Д. Рузгене. — «Вечерние новости, Вильнюс)
И сразу блекнет пафос авторов фильма.
Но ведь фильм «Доживем до понедельника» не о методике преподавания истории в средней школе. Он о разных типах отношения, подхода к жизни, к нравственным ценностям, на которых формируется, воспитывается советский человек. Именно поэтому урок о лейтенанте Шмидте стал одним из центров картины. А пафос учителя был вызван отнюдь не незнанием ученика, а характером его ответа, тем тоном циничного барчонка, которым ученик говорил о Шмидте, одном из тех романтических «чудаков», коими, по слову Горького, украшается наша земля. Мельников хлопотал поэтому не столько о расширении объема знаний ученика, класса, сколько об их жизненной позиции, сдирая коросту обывательского цинизма, обнажая нерв высокого романтического понимания человека и его роли в мире.
Все это тем более важно оговорить, что, восприняв фильм как фильм специфически «школьный», трактующий специальные вопросы поведения и взаимоотношений учащих и учащихся, и доведя требования Д. Рузгене до крайности, можно, оказывается, вообще подвергнуть концепцию фильма сомнению. …
Хренов Н. Пресса о фильме // Искусство кино. 1969. № 9.