Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
«Нагнетаются мелкие стыки в учительской, учителя с потерянными указками, с какими-то странными телефонными разговорами, с плохим настроением, порой с пошлостью… Постановщики фильма порой увлекаются, допускают натяжки, чтобы убедительнее донести свою мысль. Вызывает удивление постоянное нарушение учительской этики: то и дело прерывается урок и начинается выяснение отношений…» (В. Андреева. — «Ленинское знамя», Москва)
«Думается, это фильм прежде всего для учителей, для взрослых, а не для ребят. Правда, старшеклассникам, пожалуй, его можно показывать, проведя при этом соответствующую разъяснительную работу…» (Р. Папилов. — «Учительская газета»)
«И уж вовсе, по-моему, не стоило заставлять Генку Шестопала сжигать сочинения, засыпать пепел в вазу с ироническим посланием своему неудачливому педагогу ради того, чтобы живописать этого ученика 9-го класса. Во всем этом есть элемент нарочитости…» (Л. Родина. — «Призыв», Владимир)
«Фильм от проблем собственно педагогических вырывается на более широкие просторы. События фильма, хоть и укладываются в три дня, помогают лучше понять нашу жизнь вообще, ее движения, ее ведущие тенденции…» (О. Карпова. — «Магнитогорский рабочий»)
«В микромире школы отразилась действительность с ее противоречиями, нравственными и социальными проблемами….» (М. Кваснецкая. — «Комсомольская правда»)
«Мы помним чувства, пережитые нами, когда вышла на экраны райзмановская «А если это любовь?» — фильм, ставший открытием темы. Потом были повторения, мало что добавившие к сказанному ранее. Особняком стоят «Друг мой, Колька» и «Звонят, откройте дверь»… (И. Овчинникова, Л. Очаковская. — «Неделя»)
«Здесь как бы продолжается разговор, начатый еще в фильмах «Друг мой, Колька», «Мимо окон идут поезда». Но разговор этот ведется по-новому, с новым уже, психологическим акцентом…» (В. Шабаршина. — «Красное знамя», Владивосток)
«За каждой самой маленькой репликой, жестом, поступком видится, додумывается, домысливается гораздо большее, чем есть на экране. Это фильм-«айсберг». На поверхности лишь одна десятая часть. Но и остальные девять десятых уносит с собой зритель — это его собственные размышления по поводу увиденного…» (В. Филиппов. — «Восточно-Сибирская правда», Иркутск)
«Я хочу вникнуть в главное, в идею, что ли, этого положительного героя. Главное мне в нем осталось не очень понятным, хотя образ плотно обставлен рациональными уточнениями: сообщено, что он храбро воевал, что он оставил добрый след в тех, кого учил раньше… Но при всех рассказанных и старательно показанных подробностях мне так и неясно, в чем причина его болезненной раздражительности?» (Л. Иванова — «Советская культура»)
«Томление и уныние Мельникова кажутся фальшивыми. Его грустное одиночество, которое он коротает то за роялем в темном пустом школьном зале, то в своей холостяцкой квартире, представляется надуманным». Отличный, любимый учениками учитель, далеко не старый еще, всесторонне образованный человек — и безысходная тоска… Почему?» (И. Кольцова — «Калининградская правда»)
«Почему же этот Мельников, столь много лет отдавший школе, решает вдруг покинуть ее навсегда? Минутная слабость, рефлексия уставшей души? Нет, Мельников, каким его играет В. Тихонов, не таков. Активное, подвижническое начало очень сильно в нем. Но оно взращено и покоится на правде. И всякой отступление от этой великой нравственной правды болью отзывается в его сердце. За последнее время он не раз встречался с этим отступлением. Возможно, поэтому и стал он излишне нервен, а порой и черств, закрыв какие-то уголки своего сердца, не впуская в них другого. Мельников по-своему очень тонкая натура. И это заставляет его воспринимать потерю личностного начала в окружающих как свою собственную беду. Мера его гражданской и личной ответственности за все происходящее очень велика. Не получился, не стал личностью один из его учеников. Хотя и преуспел в жизненном благополучии: своя машина, высокооплачиваемая работа, благоустроенная квартира. Только нет личности…» (В. Шорохов. — «Молодой сибиряк», Омск)
«Безапелляционность и ограниченность суждений Светланы Михайловны, ее неуважение к личности ученика, непризнание за ним права на собственные мысли и оценки и приводят к протесту одних, равнодушию, приспособленчеству других…» (М. Власова. — «Советская Литва», Вильнюс)
Цит. по статье: Хренов Н. Пресса о фильме // Искусство кино. 1969. № 9.