Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Детский хор имени Дианы Арбус
Триеровские колокола в «Классе коррекции»

Полнометражный игровой дебют документалиста-мокументариста Ивана Твердовского относится к тем картинам, которые взрывают зал. Или аплодисментами, или яично-помидорным улюлюканием — и угадать тут невозможно. Фильм выстроен в точке пересечения провокации, манипуляции, искренности и сыгранности, каждое зрительское сердце в ней превращается в рулеточный стол с волчком посередине: куда покажет стрелка — кто ж знает.

Как и подавляющее большинство зрителей, по ходу истории о детях из «нестандартного» класса, я послушно совершала запланированные эмоциональные скачки. Меня кидало из крайности в крайность: от сладкого физиологического ужаса на люмьеровской сцене с поездом (забавно, что и в 2014 году можно заставить людей пригнуться, как и самых первых посетителей киноаттракциона) до гомерического смеха на сцене с бананом — она еще хитро оставлена на финал, когда смеяться совсем не хочется. Это чистое насилие — твой смех волею заэкранного человека выплескивается вопреки твоему собственному настроению.

Но сцены драматургических поворотов, от которых часто зависит дальнейшая эмпатия, эту стройную логику повиновения нарушают. Из-за неочевидных мотиваций, преувеличенных реакций, резких психопатических переходов в позициях героев, торчащих ушей сюжетной необходимости (читай: монарших авторских желаний), создается впечатление, что тебя хотят купить. Иногда дорого, соблазнительно, иногда как девочку на вокзале. Ты чувствуешь, что никто тут тебя жалеть не будет, что твой пот и слезы — просто чья-то энергетическая подпитка, и как существо гордое отворачиваешься и пыхтишь. ‹…› После сеанса кто-то называл Твердовского последователем американских аутсайдеров, кто-то — полупритчевым вариантом реалистки Германики, кто-то — прекрасно бесстыдным корейцем. Хотя ответ оказался гораздо проще и очевиднее: «Триер. Обожаю Триера. Сильно на меня повлияла „Танцующая в темноте“, еще в школе», — так говорит сам автор. ‹…›

Твердовский — крошка-Триер. Он любит мучить героев и мучается с ними, честно признается, что получает удовольствие от каждого гвоздя, вбиваемого в крест своей возлюбленной героини. Он, кстати, назвал ее Леной Чеховой в честь своей первой девушки. И, наверное, разница ответственности между ним и другими киномучителями только в том, что он пока не знает — не имея до этого толком публики, — что еще и зрителя в это все вписывает. Хочет того зритель или нет, ему тоже придется пережить микротравму. Понравится ли Твердовскому хлестать тех, кто ему доверился, — неизвестно. ‹…› И в отличие от многих мучителей, он, кажется, как-то по ходу дела сам начинает верить в свои чудеса, натяжки, сам себя обманывает. ‹…›

Белые нитки, торчащие уши и драматургические провисания — не только следствие очевидной концептуальной жадности, несогласованности амбиций, когда автору и документальности хочется, и сказку рассказать чуть ли не библейских масштабов. В этом видится некоторая простоватость. ‹…›

Если уж махнуть рукой на визуальную составляющую в лучших традициях «догмы» (снова процитируем автора: «Меня, честно говоря, картинка не интересует, лишь бы камера героям не мешала»), то, все, что у нас остается — это история, которую надо рассказать так, чтобы она стала нарративной реальностью, параллельным, существующим миром, а для этого нужна не документальность (с ней и в хороших сказках, и в фильме «Класс коррекции» большие проблемы), а соблюдение логики вещей. ‹…›

Питая родственную слабость к ней и к уязвимым аутсайдерам, ощущая себя на своем поле, режиссер немного расслабляется и опускает вожжи. ‹…› И кастинг тут так прекрасен, и первые витальные сцены детского хорового единения против скучных «нормальных» так заразительны, что забываешь, какая тут страшная подмена понятий, как кощунственно любоваться, простите, социальной драмой. Единственное, что тут извинит нас с режиссером Твердовским (или хотя бы смешает карты и поставит вопросительный знак вместо восклицательного), это то, что, возможно, у души тоже бывают какие-то даже не психологические — а сущностные деформации, так что это не любование, а ощущение буквального родства, общей проблемы.

Когда-то это доказала Диана Арбус, освободившаяся из душного склепа чуждой ей нормальности и сама себя прописавшая в отверженные. Но нельзя забывать: великий американский фотограф сделала это добровольно, а дети в гетто российских школ ничего не выбирали. Так что есть в этой кинематографической сказке о взошедшей на крест девочке в чулочках, что-то по-настоящему жуткое. Наверное, поэтому и заканчивается фильм извиняющейся компенсацией: когда героиня проходит через распятие к воскрешению, а в небе звучат триеровские колокола, все остальные герои, одетые в красивые блузочки и рубашечки, проходят комиссию и оставляют кошмарный зарешеченный коридорчик навсегда.

Касьянова О. Кинотавр-2014: Детский хор имени Дианы Арбус // Сеанс. 2014. 6 июня.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera