Несовершенный, как любое дело человеческих рук, фильм «Живой» — очень серьезное событие в нашем кино. ‹…› Режиссер Александр Велединский давал довольно скупые и точные ответы на вопросы журналистов о картине: говорил, что «Живой» — фильм-покаяние и что сам он хотел, чтобы «фильм заставил кого-то жить по-другому». Подобные слова ‹…› в этот раз не вызывали раздражения. Напротив, было понятно, что благородные устремления, оболганные и превращенные в прах иными деятелями конъюнктуры, ведомы Велединскому на полном серьезе. ‹…›
Первоначальная идея сценариста Игоря Порублева почти совершенна — она не повторяет, но вторит замыслу, например, Вима Вендерса в его «Небе над Берлином» или Алехандро Аменабара в «Других». ‹…› Однако сама картина настолько неряшливо сделана, что о «ходах» и «приемах» тут думать вообще не стоит. ‹…›
Здесь тот случай, когда режиссер ничем не «прикрывает» актеров, ‹…› не создает искусственную динамику. Вся динамика заключена в неуклонном внутреннем движении главного героя. На протяжении нескольких дней он упрямо идет к конкретной точке на карте Москвы, чтобы поклониться мертвым друзьям и самому умереть. «В последнем кадре фильма герои идут на суд более справедливый, чем суд человеческий, и они счастливы — это слова режиссера, и точнее сказать сложно.
В этот момент, за секунду до финала, в картине вдруг складывается целая мифология и возникает еще один мир, где души изувеченных на войне мальчиков могут почувствовать себя если не счастливыми, то спокойными.
Коробова Д. Что делать? // Экран и сцена. 2006. № 12.