Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Пока у меня есть силы, я работаю
Твердовский о Твердовском

Я вырос в семье документалиста [режиссера Ивана Твердовского] и очень привязан к документальному кино. В детстве мы с папой договаривались: за несколько серий моего любимого мультфильма «Том и Джерри» мне нужно было посмотреть один документальный фильм — Флаэрти, Вертова и прочих. Мне тогда было семь лет. Когда я учился в 11 классе, документальное кино просто ненавидел. Но судьба, видимо, так выворачивает, что без него не интересно.

Мы с моим отцом очень разные: и в личностном плане, и относительно кино. Это хорошо: мы не зависим, не мешаем друг другу, но помогаем и поддерживаем, при этом не переступаем внутренние творческие границы. А когда я был маленьким, то переживал, что меня будут воспринимать сквозь его призму, к тому же у нас имена одинаковые. Мол, «ну понятно, сын Твердовского будет снимать репортаж для телеканала „Россия“. Мне хотелось избавиться от этой кармы».

Среди фильмов, сформировавших мое видение мира, мне особенно дорог «Обводной канал» Алексея Учителя — моего мастера и педагога, человека, который дал мне профессию. Эстетика Ленинградской студии документальных фильмов, Питер конца 80-х — все это завораживало и цепляло. Собственно, после просмотра «Обводного канала» я решил, что буду поступать во ВГИК.

Режиссер документального кино и игрового — это разные специальности, но сейчас между ними нет строгого разделения. Учитель сформировал у меня адекватное понимание, как соотносятся два этих подхода. Все пять лет он настраивал нас на то, что документальное и художественное кино отдельно не существуют, это одна профессия, одно ремесло.

Однажды еще во время учебы во ВГИКе я взялся за игровую, постановочную работу. Я снимал ее на пленку 35 мм — это было очень дорого, у меня была большая съемочная группа. Но фильм не получился, и впоследствии был стерт со всех носителей. Зато он стал для меня учебником, как нельзя снимать кино. Все решения, которые я принимал в работе над тем фильмом, были ложными и неправильными. Там я заставлял артистов по-настоящему подключаться друг к другу: я вмешивался в их личное пространство, мне казалось, чтобы показать любовь на экране, она должна возникнуть в жизни. Но на экране ничего не получилось. Все, над чем мы работали, — ничего этого не было видно.
Фильм назывался «В затоне» —должен был стать моей курсовой работой. Я раз двадцать приносил разные варианты монтажа Алексею Учителю, в последний раз он просто резко остановил видео и начал на меня орать, что это бездарно. Тогда я не планировал дальше заниматься игровым кино, или где-то ближе к сорока годам. Я был искренне влюблен в документальное кино, хотя мои фильмы тоже были отчасти постановочные: я внедрялся в реальность, с которой работал.

«Класс коррекции» возник случайно, и в обход сценария. Мы просто встретились с продюсером фильма Натальей Мокрицкой в кафе, и она дала мне текст — книжку Екатерины Мурашовой. Это больше детская литература, чем взрослая, поэтому Наталья вначале собиралась снимать сказку. Я же предложил сделать что-то пограничное между документалистикой и социальной драмой.

Кино про инвалидов принято снимать в духе «сейчас мы вам расскажем про бедных-несчастных сирот, пожалейте, помогите, отправьте SMS на номер 777». У нас совершенно иной градус. Мы ставили задачу идти от себя, максимально погрузиться в этот мир, раскрыть его изнутри. Героев я совсем не воспринимал как инвалидов — это история, которая может произойти в каждой школе с обычными подростками.

Реальные классы коррекции — тюрьмы, в которых сидят, по общему мнению, «преступники» — хотя это абсолютно такие же люди, порой умеющие гораздо больше, чем остальные. Все, что происходит в фильме, мы так или иначе видели в классах коррекции. Видели учителей, которые в присутствии детей говорят о них, будто те не слышат. Это как сотрудник зоопарка, который показывают вольеры с разными животными: «Вот этот дальневосточный тигр прибыл к нам в таком-то году, а вот там у нас мартышки».

Мои полнометражные фильмы связаны между собой не столько тем, что в них рассказывается об инаковых людях, сколько проявлением чуда в обыденной, серой действительности. В этих историях возникают какие-то нереальные вещи, которые в настоящей жизни не проявляют себя. Именно поэтому они не могут быть документальными. Я мог бы снять документальную картину про класс коррекции или про людей с отклонениями, но с точки зрения появления какого-то чудотворного момента, который формирует историю, это невозможно. Вся история в «Классе коррекции» происходит ради того, чтобы Лена встала и пошла — ради этого чуда.

Для меня «Класс коррекции», в первую очередь, это история первой любви и каких-то светлых чувств. Даже жестокость — это любовь, просто другая ее сторона. Вообще все фильмы либо про любовь, либо про нелюбовь. Я хотел пойти по первому пути.

Я обсуждаю с актерами поведение персонажей, мотивации, героев и их жизнь. Это очень банально: актеры, вроде как, должны сами придумывать жизнь своего героя, но на самом деле, ничего они не придумывают. Сегодня они привыкли работать над ролью на гриме, в такси, прямо на площадке. И здесь нужно иметь терпение, быть дотошным, казаться дурачком, потому что занимаешься некой азбукой. Помимо самого сценария я с актерами прорабатываю абсолютно всю жизненную историю героев, как будто мы снимаем огромный сериал, а эта какая-то одна из серий. Это очень важно: видно, когда актер понимает, про что играет, и крепко стоит на этом фундаменте.

Актерам нельзя давать готовый диалог. Текст нужно спрятать в такую форму, чтобы им нужно было его найти. Они получают листочек с содержанием и спрашивают меня: «А где текст?» — «Придумай». Можно сказать одну верную фразу, и партнер за нее уцепится. А когда все заучено, каждый сам с собой разговаривает. Такое дохлое-дохлое кино получается.

Моя постоянная актриса Наталья Павленкова поражает своим темпераментом. Смотришь на нее и понимаешь — это не что-то за стеклом, а это что-то из твоей комнаты. Это человек, который ест с тобой из одной посуды. Это что-то близкое, без дистанции. В кино таких артистов очень мало, они есть в театре.

Я слишком привязан к реалистичной пластике, ручной камере, во мне заложен постдокументальный синдром, ведь я снял восемь документальных фильмов. Мне трудно въезжать в мир живописи, я все равно разглядываю отпечатки пальцев на раме.

Наша жизнь очень короткая, она быстро уходит. У любого спортсмена есть ресурс, который он может тратить, и какое-то количество лет на реализацию. Как правило, до тридцати. И я отчетливо ощущаю, что как спортсмен скоро закончусь. А пока у меня есть силы, я работаю, на Олимпийские игры пока попадаю.
У меня есть огромная тетрадка, в которой записаны волнующие меня темы: про это мне интересно делать документальное или игровое кино, или даже что-то поставить в театре. Мне же скоро тридцать, а потом — все!

Для меня высшая награда — если у классной руководительницы моего внука в спальне будет висеть постер моего фильма. Это было бы здорово! Тогда, значит, я останусь на этой поверхности чуть дольше, чем мое тело.

Десять фильмов, повлиявших на жизнь и творчество Ивана И. Твердовского (интервью А. Филатова) // CUT Insight.

Зоология: Рудиментарный роман (интервью О. Касьяновой) // Сеанс. Блог. 2016. 12 июня.

Кино на «Снобе». Интимный «Пианизм»: новое слово в документалистике (интервью А. Сазонова) // Сноб. 2013. 22 февраля.

Мне сказали, что Анджелине Джоли очень понравился «Класс коррекции» // The Hollywood Reporter. 2014. 1 октября.

Мое кино не должно висеть в галерее — оно должно выйти и сделать свою работу (интервью В. Лященко, К. Мамадназарбекова) // Interview Russia. 2014. 26 сентября.

Надо найти в себе собственное, что отличает тебя от других животных: на улице, в метро, в тропиках, под водой или в зале «Кинотавра» [интервью А. Сычевой] // Profi Cinema. 2016. 1 июня.

Не обязательно учиться в классе коррекции, чтобы снять об этом кино // Feelmore.ru. 2015. 3 марта.

Передо мной стояла задача — создать новый орган. Хвост (Режиссер Иван И. Твердовский — о «Зоологии», главной российской фестивальной драме года) // Meduza.ru. 2016. 28 ноября.

При желании сейчас и в детском мультике могут найти порнографию (интервью А. Шашкова) // Interview Russia. 2016. 24 ноября.

Русское кино: Иван Твердовский // Воскресенье. 2015. 6 июля.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera