Как известно, фильм Райзмана вызвал целую лавину самых разных критических статей — от откровенно апологетических до беспардонно изничтожительных. Однако большинство рецензентов сходилось в том, что с точки зрения актерского исполнения картина безупречна. На мой взгляд, такого рода оценка справедлива, если говорить об игре А. Георгиевской и П. Федосовой. Пушкарев же в роли Бориса отнюдь не безупречен. Он кажется мне несколько однообразным — одинаковым... Почти во всех кадрах на лице актера как бы застыла маска приличного, чистенького, порядочного мальчика из хорошей семьи. Мальчик влюблен в девушку, он преданно заглядывает ей в глаза, но что творится в его душе, как он реагирует на возникающие перед ним проблемы — всего этого Пушкареву не удается по-настоящему, выразительно раскрыть. Во многих сценах, когда Борис находится вместе с Ксюшей, смотришь прежде всего на Жанну Прохоренко, она явно «переигрывает» своего партнера.
По мнению ряда критиков, роль Ксении — выдающееся достижение Прохоренко. Сама актриса говорила, что она очень любит некоторые сцены этого фильма — эпизод с матерью, финал... «Мне кажется, то, что происходит с моей героиней в финале, очень глубоко. Если бы вы пришли к ней с вопросом, она не скоро ответила бы вам — какая она... Она не скоро рассказала бы, что с ней произошло, что в ней изменилось... В этой роли была большая внутренняя динамика. Ее было интересно играть».
Можно согласиться с этой автохарактеристикой. Действительно, Жанна Прохоренко сыграла отмеченные ею самой эпизоды с подлинным профессиональным блеском. Вместе с тем думается, что актрисе не вполне удалось передать непосредственность, живость своей героини-школьницы. Она, например, кажется слишком взрослой, скованной в сценах в лесу, в заброшенной церквушке, куда они забредают вместе с Борисом. И конечно, оба актера оказались безликими, беспомощными в эпизоде «грехопадения». Но в этом они уже не виноваты: им, по существу, нечего играть.
Сам Райзман отмечал, что сцена встречи Ксюши и Бориса в недостроенном доме в том виде, как она показана в фильме сейчас, оказалась непонятной. Режиссер объясняет это тем, что, когда фильм близился к завершению, в действие вступило прокатное «целомудрие», желание оберечь зрителей от горькой правды жизни.
— Нам говорили, — заметил Райзман, — что надо убрать эпизод «грехопадения». Взрослые, мол, разберутся, а если молодежь не поймет, то тем лучше — пускай остается в неведении.
Разумеется, такого рода бесцеремонное вмешательство в творческий процесс недопустимо. Однако думается, что вне зависимости от каких-то внешних факторов кадры «грехопадения» внутренне не подготовлены. В конце концов все взрослые и большинство молодых зрителей отлично поняли, что произошло между влюбленными. Менее понятно другое: почему это произошло, почему Ксюша среагировала на житейски «мудрые» слова матери (все они, «мужики», хотят от девушки одного) так, а не иначе. Представляется, что и в решении этого эпизода сказалась известная неопределенность авторской позиции.
В результате картина оставляет двойственное впечатление. Она подкупает своею смелостью, искренностью, остротою поставленных проблем, и все же от нее остается чувство неудовлетворенности.
Где-то в ней происходит неуловимая подмена конкретного, социально направленного художественного анализа современности несколько абстрагированной от жизни символикой: сталкиваются друг с другом вечно противоборствующие силы — «зло» вообще и «добро» вообще. «Добро» оказывается слабее «зла».
Громов Е. Время, герой, зритель. М.: Молодая гвардия, 1965.