‹…› Любопытны сдвиги и в понимании Москвиным портрета. Человеческое лицо начинает занимать центральное, главенствующее место в композиции.

В замысел «Одной» как главная тема входила история роста и становления характера героини. Это еще не до конца удавалось в картине, но уже существовало как реальная художественная задача. Элементы романтически преувеличенных страстей и форсированных эмоций причудливо смешивались в игре Кузьминой с попытками глубокого и реалистического раскрытия характера.

Во всяком случае, одноплановость в разработке характеров начинает уступать место богатству жизненных связей и отношений. Соответственно меняется трактовка портрета. Бай — не традиционный злодей, раскрывающийся нам в первом портрете. Поначалу это льстивое, даже жалкое в своем угодничестве лицо старого человека. В сцене, когда бай уводит детей-подпасков из школы, Москвин проделывает один весьма интересный эксперимент. В начале сцены, когда бай ласково улыбается учительнице, извиняясь за свое вторжение на урок, передний свет мягко обволакивает его черты, лицо кажется добрым, черты — нерезкими. Натыкаясь на неожиданное сопротивление учительницы, бай свирепеет. Резкий поворот головы — и поставленный заранее боковой свет вырисовывает хищный профиль старика, черные провалы десен, слезящиеся глаза. Конечно, все эти световые ухищрения имели смысл только тогда, когда в основе была полноценная актерская работа.

Портреты, решенные на белом фоне, технически чрезвычайно сложная вещь. Они сделаны с той безукоризненной чистотой исполнения, которая характеризует самый высокий профессионализм и, на взгляд не посвященного в технические сложности, кажется легкой и простой.

В отличие от «Нового Вавилона», портреты «Одной» строятся на статическом фоне. На натуре — это снежная степь или горы, в павильоне — стена. Лица героев — тональный и композиционный центр кадра; все внимание оператора сосредоточивается на фигуре актера, подробностях и деталях его работы. Появившаяся на фоне изб фигура председателя, которому должна представиться приехавшая учительница, по тону чуть темнее всего остального — она тот тональный акцент, который заставляет нас внимательно наблюдать за фигурой и движением актера. Серый, чуть нерезкий фон позволяет нам подробно разглядеть и медленную, вразвалочку походку уверенного чело- века, и его неторопливые, размеренные и щеголеватые движения,— не обращая внимания на учительницу, не выказав ни внимания к ней, ни удивления, он чистит сапоги, бережно и долго намазывая ваксой.

В этой внимательности к актерской игре сказывалось новое в творчестве всего коллектива — стремление через деталь раскрыть характер. Таких сцен в «Одной» еще было мало, но их появление стало предпосылкой открытий трилогии о Максиме.

Не всегда аскетизм и сдержанность изобразительного языка оправдывали себя. Немало было в фильме портретов, снятых на намеренно безликих, ничего не говорящих фонах, освещенных ровным рассеянным светом (портреты героини в Наркомросе). Порой нарочито упрощенной, плакатной была композиция. Исчез динамически трактованный свет. Обедненность светового рисунка изображения в некоторых эпизодах приближалась к хронике. Все это были естественные издержки переходной поры, нащупывания новых выразительных средств. ‹…›

Бутовский Я. Андрей Москвин, кинооператор. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.