По установившемуся мнению фильм «Одна» считают поворотным пунктом в творчестве А. Москвина, отходом его от прежних творческих позиций и переходом на новые пути. Это глубоко неверно: в фильме «Одна» оператор продолжает ту же линию борьбы за подъем культуры кинозрелища.

Однако новизна изобразительного материала заставляет его изменить тактику. Критики указывают, что в фильме «Одна» режиссеры и оператор не избавились от «известного эстетизма, в частности — в изобразительном плане»[1]. Москвин-де идет по линии чистой живописи, увлекаясь белым цветом как доминирующим началом в изобразительном решении фильма.

Исследователи творчества А. Москвина пытаются доказать влияние на операторское решение фильма «Одна» работ выдающегося живописца импрессиониста Огюста Ренуара. В качестве примера обычно приводят портрет Жанны Самари, написанный Ренуаром в белых тонах. Но мы не склонны разделять подобной точки зрения, ибо портрет Жанны Самари вовсе не характерное для Ренуара произведение...

Спрашивается, что общего между белой по тону «Одной» и творчеством Ренуара — симфониста красок? Думается, что стиль белого на белом следует искать не у живописцев XIX века и даже не у Клода Монэ, писавшего светлым на светлом, а гораздо ближе — во французском фильме «Жанна д’Арк» Дрейера.
В фильме «Одна» А. Москвин широко использует малоизвестный в операторском искусстве прием работы на узкой гамме. Светлые тона на еще более светлом фоне — вот лейтмотив композиции всего фильма.

С технической точки зрения эта задача очень трудная; она требует от оператора виртуозной техники. Но применение столь сложного по технике художественного приема оказалось в данном фильме бесполезным и не помогло раскрытию смыслового содержания фильма. Прием остался только приемом, он не увеличил и не уменьшил достоинств фильма (кстати сказать, довольно заурядного).

В чем значение работы А. Москвина в фильме «Одна»? А. Москвин показал, что в условиях техники тех лет при правильном ее использовании можно было достичь высоких результатов. В то время в операторской среде царило слепое преклонение перед западноевропейской и американской кинотехникой. Все художественные достижения иностранного кинематографа относились за счет якобы неизвестных и отсутствующих в СССР элементов техники.

А Москвин на практике доказал, что вопрос не в орудиях техники, а в силе изобразительного таланта, что техника в операторском деле — не доминирующее начало, что она имеет только служебное значение, что весь «фокус» заключается в правильном ее использовании. 

Гарин В. Андрей Москвин. М.: Госкиноиздат, 1939. Цит по: История советского киноискусства звукового периода. Часть II (1934-1944).
М.: Госкиноиздат, 1946.