‹…› Она не лицемерит, она пряма и откровенна. Она не злится, как Н. Меньшикова, а страдает. Она искренне болеет за своих учеников, за их будущее: «Учим мы их, учим... Образ Рахметова, образ Чацкого, сеем разумное, доброе, вечное, а потом летит все куда-то, в свадьбы с кооперативным приданым...» Грустно ей, жутко, потому что это не бедный душой, не ограниченный человек: умный взгляд, точная речь, и стихи читает, и страсть ей доступна... Но что за дьявольская сила делает эту милую женщину ненавистной для всех? В том числе и для нас, зрителей, ненавистной, поскольку и мы в свое время страдали от этих — милых, хорошо и модно одетых, умных и начитанных учительниц. В фильме это явление условно названо «Валентина Федоровна», а я мог бы дать с десяток других, реальных имен. Образ, созданный Саввиной, до того узнаваем, что буквально вздрагиваешь от точности попадания в слове, жесте, интонации.

Соловейчик С. Учитель — профессия и судьба // Советский экран. 1975. № 20.