<...> Матрена Орлова, которую Русланова сыграла в экранизации горьковских «Супругов Орловых», поначалу живет в постоянном сражении. По внешним параметрам она сражается с ненавистным мужем-пьяницей, искалечившим ее физически, отнявшим все радости ее скудной, жалкой жизни. Но если глубже вглядеться в то, что происходит между Матреной и Орловым, то станет ясно, что Матрена, сама того не понимая, стремится как-то переломать, переиначить участь свою и мужа. И не знает, как это сделать. Она все время будто ударяется о глухую каменную стену, ей больно, она кричит, рыдает.
И снова бросается на неприступные камни в прежней надежде сокрушить их, прорваться в другой — светлый, чистый — мир.
Матрена дорога еще и своей несомненной талантливостью — врожденным, щедрым даром любить, помогать, быть для людей опорой. Все это ждет своего часа и минуты, чтобы пробудиться к жизни. Для этого Матрене нужна хотя бы малая толика уважения, внимания, веры в нее — и она страстно, сильно откликается на это. Происходит все в обстоятельствах достаточно трагических. В городе — холера, и Матрена с мужем идут работать в бараки с холерными больными. Среди страданий, боли, последних вздохов, смерти Матрена находит отраду в общении с умницами-докторами, почитающими ее за равную. Обучившими ее грамоте, и — что самое главное — уважению к самой себе. Она больше не чувствует себя жалкой подругой сапожника-пьяницы, подвластной его настроениям, желаниям, его буйству и безобразиям. Она и сама чего-то, оказывается, стоит...
Эту новую ступень в жизни Матрены Орловой Русланова передает наступающей в душе ее героини странной тишиной. Она словно вслушивается в себя — новую или ту, какой ей еще предстоит быть. Она горько переживает гибель людей, но вместе с тем и счастлива своей иной жизнью, отчего все больше и больше отдаляется от мужа, так ничего и не понявшего, не дающего себе труда задуматься о том, как много может человек...
Тишиной и завершается история Матрены, ставшей учительницей в начальной школе. Она все еще любит своего Орлова, но уже не может вернуться к старой жизни. Она вряд ли когда-нибудь отрешится от своего чувства — Матрена, видимо, из однолюбов, в чем отныне ее великая беда. Но перемены в ней настолько разительны, что и любовь ее теперь уже другая, требовательно-строгая, в первую очередь по отношению к самой себе.
В «Супругах Орловых» актрисе приходится во второй половине картины преодолевать декларативность авторов фильма, в чем ей помогает безграничная вера в предлагаемые обстоятельства, умение словно врастать в них всей кожей своей.
Русланова способна внести струи живой жизни даже в самый абстрагированный от реальности материал, как это случилось хотя бы в многосерийном телевизионном фильме «Тени исчезают в полдень». Она снялась там в роли «Красной Марьи», одной из тех, кто сражался за власть народа в годы революции. Будь на месте Руслановой другая исполнительница, на экране появился бы идеализированный образ народной заступницы, но приверженная к живой, полнокровной жизни актриса стремится уйти от персонифицированного политизированного характера, которые так присущи перу Анатолия Иванова, автора экранизируемого романа. Ей иное дорого — страдание, тоска человека, рожденные несоответствием окружающих реалий тому вымечтанному миру, какой героиня Руслановой создала когда-то в своем воображении. И она не хочет с ним расставаться, какие бы доводы жизнь не предлагала ей в пользу отказа.
Не есть ли это еще одна народная черта — жажда чуда как абсолютной осязаемой реальности? Жажда совершенства, которому найдется место н земной, всем знакомой жизни? Такая вера и помогает, и мешает человеку. Нередко это становится истинной драмой для тех русских крестьянок, которых Русланова так охотно играет и в драме, и в комедии... Антитеза сущей и желаемой действительности — в таком пространстве интересно и просторно жить ее героиням. Одна из них Харитина из телевизионного фильма «Не стреляйте в белых лебедей», поставленном Родионом Нахапетовым по повести Бориса Васильева.
Харитина — жена лесника Егора Подушкина, живут они где-то в российской глубинке. Егор — взрослый ребенок, искренний, доверчивый, лишенный гордости и эгоизма, хитрости и лицемерия — потому фигура особо страдательная. Он нелепо выглядит в глазах окружающих: люди слишком ожесточились, чтобы понять его. Только жена и понимает, и то не всегда, не во всем.
Русланова уверенно ломает традиционный образ тишайшей русской крестьянки. Каждый день и каждый час жизнь требует от нее гораздо больше сил, чем было отпущено их человеку самой природой. Вся она, Харитина, — в изнурительной круговерти, в попытках выкрутиться из бед материальных, избавиться от мужниной дури, от которой постоянно страдает семья. Такой ритм стал для нее нормой, но хочется женщине иного — простого покоя, ласки, безмятежных отношений с миром. Хочется сбросить с себя тугую, жесткую сбрую, в которую она то ли сама себя запрягла, то ли ее запрягли, то ли так уж ей суждено... Сбросить — и послать к черту Егора, убежать в другую жизнь, какую она для себя ждала в молодости.
Но убегать руслановские героини не умеют.
Отсюда постоянные перепады в ее душевном состоянии, взрывы эмоций. Но Егора ничто не урезонит, не остановит, — только-только забрезжит надежда на покой и достаток, как Егор что-нибудь да и выкинет. Недаром прозвала его Харитина «бедоносец». Выговаривает она это слово то с отчаянной ненавистью, то с горькой любовью. Ее сердце пронзено болью вещуньей: таким, как Егор, не выжить в этом мире. И она швыряет ему в лицо все свои обиды, орет, скандалит и сразу же прощает... Что взять с неразумного? Блаженны нищие духом... Прощает, и вновь ненавидит. И вновь спешит к примирению.
Любовь живет в исполненных ярости криках Харитины, в ее муке — и продолжать такую жизнь невозможно, и порвать с нею тоже нет сил. Эта постоянная маета, эта жизнь, как маятник, который раскачивают без жалости из стороны в сторону, этот страх перед завтрашним днем измотали женщину, еще молодую и прекрасную. И так мало ей надо, чтобы ожить и воспрянуть...
Вместе с тем Харитина по-своему гордится Егором, не позволяя ему сдаться. Потому протягивает ему руку, когда ее рука так ему нужна. Она любит мужа той бабьей, горькой любовью, про которую в деревнях говорят: «жалеет». Эта любовь и позволяет Егору на какие-то мгновения вырываться из-под власти истерзавшего его мира. Воительница, дышащая гневом и беззаветно любящая женщина, — Русланова соединяет эти характеристики. Ведь ее Харитина живет в сошедшем с колеи мире, где люди с трудом держатся на ногах, падают, ушибаются и снова встают. Встают и идут, потому что так надо самым родным для них людям. Эта линия единения вносит слабый свет надежды в историю Егора и Харитины.
Думалось в связи с образом Харитины и о другом... Когда-то, так пылко мечтавшая о театре, проработавшая на сцене долгие годы, Нина Русланова не сыграла ничего из репертуара, казалось бы, самой судьбой ей предназначенного. Не сыграла героинь Лескова, Островского, Вампилова. Не сыграла леди Макбет или Элизу Дулитл, не нашла среди режиссеров своего Пигмалиона... Она могла стать прекрасной Настасьей Филипповной или Катериной Ивановной... Выйти на сцену в роли Лейди из пьесы Теннеси Уильямса «Орфей спускается в ад»... Список несыгранного можно продолжать и продолжать... Обычно мы говорим о хищничестве кинематографа, не способного творчески занять актеров в сравнении с их богатой сценической жизнью. В случае с Руслановой — наоборот. Кинематограф постоянно открывал и открывает ее разнообразный, щедрый талант. Театр будто не замечал этого: пятнадцать лет работы в Театре имени Вахтангова принесли Нине Руслановой всего три роли. Три премьеры — «Ковалева из провинции», «Артем», «Свадьба» по Чехову. Остальное — вводы. Были среди них интересные, но в конце концов хотелось другой жизни на сцене: работать вместе со всеми от начала и до конца. И Русланова ушла из театра, который считала для себя родным и любила, как отчий дом.
Она попытала счастья в Театре имени Маяковского.
— Там меня мяли, мяли... Актера вечно мнут, а он — беззащитен. Людям только кажется, что наша жизнь вся из аплодисментов и лавровых венков. Девочкам так кажется... На самом деле, не приведи бог, как трудно актерский хлеб достается. Я не плачусь, раз выбрала такой путь — «неси свой крест и веруй»... Но из театра я опять ушла. Хотя, наверно, мы нужны друг другу...
Театр действительно много дал Нине Руслановой. Несмотря на всю его недоброту к ней. Разве иначе она смогла бы сыграть Анну в экранизации рассказа Валентина Распутина «Встреча», — роль-веху на ее пути? Снял картину режиссер Александр Итыгилов, партнером Руслановой был Станислав Любшин.
Двое людей встречаются после долгой разлуки, причем этой встречи могло бы и не быть. Но вот они увидели друг друга на областном совещании передовиков сельского хозяйства. Он — передовой механизатор, она — не менее передовая доярка. Но как мало все это значит в судьбе Анны и Николая —
в той дороге, которую они когда-то начинали рядом!
Распутин написал «Встречу» как диалог с маленькими ремарками. С одной стороны, это, естественно, облегчило актерскую работу. Точность и выразительность прозы Распутина не нуждается в эпитетах. С другой стороны, снимать «Встречу» и сниматься в ней было непросто: материал сопротивлялся. Почти все действие разворачивается в одном интерьере, соблюдено единство места, времени, что всегда трудно дается в кино. Вся нагрузка ложилась на исполнителей. И они пронзительно рассказали о свершившемся и утраченном, о том, что дает человеку силы возвыситься над собою, и как люди теряют себя, позабыв о достоинстве и чести.
Русланова не делает никаких видимых усилий, чтобы ее обыкновенная деревенская женщина Анна в итоге явилась зрителям героиней высокой драмы. Но она — человек, сумевший и малости в себе не разменять, не предать своей любви-памяти к погибшему на войне мужу. А ее собеседник весь во власти старой обиды, которая все больше и больше бередит его душу, рождая подленькое желание расплаты. Анна же существует в других измерениях. О чем бы она ни говорила, сейчас рядом с ней третий — ее Иван. Большего ей не надо. Русланова раздумчиво произносит: «Хвастаться мне в своей жизни нечем, а жаловаться тоже не хочу... Что было — все мое». Чуть-чуть поводя плечами, она словно договаривает недоговоренное, и в этом движении проступает ее былая женская стать. Прорывается ее тоска.
Позже, захмелев, сбросив с плеч этак годков двадцать, понимая всю мимолетность встречи с Николаем, она все-таки довольна его неугасшим чувством и слегка подыгрывает ему. То остужает холодной водой. То вызывает на милые ее сердцу воспоминания. То опомнится — у мужика дома семья, жена... То снова «заводит» его — блестит глазами, смеется... А главное, она может говорить с ним об Иване — молодом, живом... Говорить с человеком, у которого в памяти Иван таким и остался. И она точно летит, позабыв о грешной земле...
Людям, которым от рождения, как дар, даны крылья, бескрылые этого не прощают. Тем более ничего не хочет простить Анне тот, кого она когда-то отвергла, предпочтя ему Ивана, до сих пор владеющего ее сердцем. Николай наносит удар беспощадно, нацеленно. Как бы между прочим, он «проговаривается» Анне, что Иван, уже будучи ее мужем, «гулял» с другими. Правда, он немедленно пытается взять свои слова обратно, но есть в его интонации нечто, заставляющее Анну поверить в эту горькую правду. Казалось бы, Анна должна протестовать, отметая злые свидетельства старого друга. Но она застывает — будто жизнь враз уходит из нее. Пуля попала прямо в сердце. Анна силится поднять глаза — и не может. Не может встать и уйти из этой трижды проклятой комнаты. Не может смириться с услышанным — и уже смирилась. «Тяпнув» бокал вина — пьет Анна, как пьют мужики, собравшиеся где-нибудь на скорую руку, — она натужно улыбается: эх-ма, где наша не пропадала! А Николай пугается ее улыбки... Анна же продолжает взятую на себя роль бывалой и лихой, которой все равно, был ей верен Иван или обманывал ее... Главное — не дать сейчас Николаю той злой радости, ради которой он и совершил подлость.
Улыбка Анны — как судорога, Анна прячется за нее от чужих глаз, погружаясь в тоскливую черноту. Потом громко, хрипло смеется — над собой, окаянной дурищей, которая всю жизнь оставалась верна мертвому Ивану.
Не станем дискутировать по поводу того, унизительна ли жалость или способна она помочь человеку выстоять в беде, в несчастье? Но если обратиться к характеру Анны, какой увидела ее Нина Русланова, то жалости она не приемлет. Боится ее. И бежит...
Она бежит еще и потому, что только так может сохранить свое прошлое. Свою веру. И самое себя. Но отныне на свои плечи она взвалила непосильную ношу. Впрочем, таковы судьбы тех героинь Нины Руслановой, в характерах которых актриса искала некое соответствие собственной личности, собственной устремленности. Мотив ноши во многом близок фольклорному, когда герой принимает на себя беду — всех, боль — всех, тоску — всех. Таков естественный порыв его сердца, и он (или она) не видит в этом какой-то исключительности. Они относятся к своему поступку просто, без патетических вздохов и возгласов. Иначе жить для них невозможно...
Создать, сыграть подобный характер очень трудно. Праведность героя всегда подтверждена сомнениями зрителей, им легче поверить в персонажа грешного, тем более в наше многоликое время.
Руслановой удается сыграть подвижничество так, что люди в итоге верят: есть такой человек и среди них, а в чем- то они и сами, возможно, могли бы стать на него похожи. Возможно, и в них таятся такие же великие силы любви?..
Именно так оборачивается к нам Мать солдата, которую Русланова играла в фильме «Дважды рожденный» режиссера Аркадия Сиренко.
Сама картина схожа с легендой, былиной, которую народ сложил о славном воине, смелом и безоружном, который победил врага-супостата, закованного в сталь, до зубов вооруженного... То ли это солдатская байка, сложенная в дни войны, чтобы легче было выстоять?..
У Руслановой очень маленькая роль. Она является в видениях героя в короткие минуты отдыха, перерыва в его схватках с фашистским летчиком. Светлая, ясная, нежная, она привольно живет среди зеленых полей. У нее неспешная походка, теплый взгляд, грудной голос. Она приходит, как явь, — хотя она, возможно, такой и не была?
Лындина Э. Российские мадонны // Лындина Э. Нина Русланова. М.: Киноцентр, 1990.