Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Лист смородины

Двадцатилетней давности балаяновский «Бирюк» нынче забыт, что говорит неважно не о фильме, но о свойствах нашей памяти. Культура без памяти и есть бескультурье, нынешние поколения постигают сие эмпирически, то есть на собственной шкуре. Появление нового фильма по Тургеневу извлекает из черноты забвения старую работу режиссера. В свежем сопоставлении с «Первой любовью» она напоминает кое о чем важном и в отношении Балаяна, и в рассуждении Тургенева, и в смысле экранизации вообще. Всем этим надо бы заняться не спеша и попристальнее, отойдя от первоначальных разочарований из-за несовпадения домашних заготовок с увиденным на экране. Здесь же всего несколько замечаний.

Выбор крайне невыигрышного «Бирюка» для режиссерского дебюта удостоверил недюжинную художественную интуицию и, вопреки внешнему впечатлению, чрезвычайно развитое самопонимание Романа Балаяна. Тургенев, к которому в конце XX века окончательно утвердилось отношение как к мертвому классику, на самом деле был великим мастером состояния. Фабулой он владел посредственно, сюжет лепил вяло, психологист был так себе, но записать состояние, проследить его сложные, порой разнонаправленные мотивации, нащупать и воспроизвести на нескольких уровнях связь среды и персонажа умел лучше всех, кроме разве одного лишь Толстого. О том, что он писал живой, живущий пейзаж, а не картинки с выставки, к счастью, еще не забыли. Так что Иван Тургенев в европейской прозе прошлого столетия сыграл ту же роль, что Микеланджело Антониони в кино столетия нынешнего. Режиссер видит материальную — природную, вещную — среду как никто другой в нашем кинематографе. В кадре его картин великое равноправие всего сущего. Среди его объектов нет фаворитов: камера не наезжает на чашку старинного фарфора или листик особо затейливого очертания. Человек интересен не тем, что на поверку не соответствует впечатлению о себе (чеховский принцип) и не тем, что он царь природы, а только и исключительно как ее равноправная и интегральная часть.

В первую очередь наблюдатель и медиатор и лишь потом рассказчик и психолог, Роман Балаян снял картину в точности по Тургеневу, но наперекор традиции тургеневских интерпретаций. Никакого романтизма, никаких вздохов о дворянских гнездах, никакой их идеализации. Один из самых хрестоматийных сюжетов «усадебного» Тургенева решен в оптике автора, с одной стороны, «Записок охотника», а с другой — «Отцов и детей». Человек в природе и природное в человеке — об этом фильм.

В истории «Первой любви» для режиссера важно именно то, что это «любовь», и то, что она «первая». И не слишком важны ни пикантное соперничество с поклонниками-соискателями, ни невольный поединок с отцом из-за сердца прекрасной дамы, ни, наконец, сама прекрасная дама, эта Федра наоборот. Вместо замшелой академической тургеневщины с ее непременно возвышенными и обязательно платоническими чувствами — хроника эротического пробуждения, реестр неназванных сигналов пола. Так же, как траве неведом смысл и закон, по которым бродит в ней сок жизни, так подростку — герою картины — невнятна, неудобна в своей неопознанности природа его томления. Недаром на главную роль выбран не юноша (в повести Владимиру 18 лет, в переводе на наши реалии это добрые 25), а совсем мальчишка. Недаром подросток-исполнитель не посовременному неаксельрат, совсем неаксельрат. Недаром он демонстративно непородист (так же нарочно непородиста и княжна Анны Михалковой). Предпочтения Зинаиды отданы ему, потому что она уже не романтический подросток, но в отличие от Владимира отдалась эротической практике еще до того, как почувствовала зов плоти. В прологе тургеневской повести один из персонажей признается, что в его жизни не было первой любви, он начал сразу со второй. Хорошо будет, если михалковской барышне посчастливится испытать хотя бы третью любовь. Мы привыкли смотреть на Тургенева глазами восторженного краснобая Аркадия Кирсанова. Балаян предлагает увидеть его взглядом самого трагического героя писателя — Евгения Базарова.

Оператор Павел Лебешев, герой живописного пейзажа, снял фильм так, как только он и умеет, сочно и роскошно, но на этот раз и с дополнительной установкой. В освещении, в статике крупных планов, в чуть нарочитых ракурсах — столько же от подхода художника, сколько и от естествоиспытателя. К кадрам с кустиками, былинками, букашками так и просятся ярлычки латинских названий. Правда, поступи так Балаян, он бы изменил Тургеневу с Набоковым. И все-таки его оператор смотрит в визир камеры, как биолог в окуляр микроскопа. А там — «лист смородины груб и матерчат».

Чего режиссер не захотел (побоялся?) взять от Базарова, так это неустрашимой трезвости его взгляда на мир. Картине это могло придать энергии.

Рубанова И. Лист смородины // Сеанс. 1996. № 12. С. 55.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera