Александр Трошин:

«Филер» достаточно «историчен» уже в названии. «Филер». Слово — вместе с эпохой, когда оно было на языке, — ушло, обозначаемое им «ремесло», хочется думать, тоже. Но что-то ведь все-таки осталось с нами, не правда ли? Публикуемые ныне в большом количестве историко-документальные материалы и «реабилитированная» проза полны сюжетов про самооговоры, про вынутые из людей под прессом постыдные подписи и т. п.

Историю грехопадения незапятнанной души и такое, на сломе, состояние духа взялись исследовать создатели фильма.

В сущности, это тот же самый герой, что в предыдущей картине Ибрагимбекова и Балаяна «Храни меня, мой талисман...», — порядочный, душевный, интеллигентный, ранимый, умеющий внутренне выпрямленно жить только в солнечную погоду. Мы и застаем-то его в «Филере» на том же диване, в той же позе, в какой оставили героя в неутешительно-горьком финале «Талисмана».

Кто-то из первых рецензентов новой картины обмолвился: жандармский полковник-де хрестоматиен. Да, здесь все хрестоматийно! Знаки «не нашей» эпохи и дата, которая проставлена в самом начале, нужны были создателям фильма, как я понимаю, для того, чтобы нравственно-психологическая проблема, кровно, болезненно интересующая нашу эпоху, обнаружила свою историческую даль, свою трагическую, если хотите, извечность.

Фильм умный, близкий нам по вопросам, искусно выверенный в деталях и интонациях. Одно огорчительно — таким же точно знаком (знаком душевного страдания), персонифицированным вопросом перемещается в обозначенном историческом пространстве фильма главный персонаж. Мне кажется, то не вина Олега Янковского, а ошибка драматурга и режиссера. Печать предопределенного исхода легла с самого начала на поведение и состояние героя, обеднив, если не вовсе вытеснив, ожидавшийся, необходимый в этом сюжете психологический микроанализ. Потому-то зрительскому разуму и памяти в достаточно вычисленном пространстве фильма просторно, а сердцу, надо признать, умозрительно голодно, как ни стимулирует его к рыданиям навязчивая тут, прощально-отпевающая ария из «Искателей жемчуга» Бизе.

Елена Стишова:

«Филера» смотрела с нарастающим недоумением. Понимала, что исторический масштаб здесь — чистая условность. Что сюжет из «той жизни» должен читаться как сюжет про нас во времена застоя. И что картина — про хорошего человека, припертого к стене обстоятельствами, которые сильнее его. Понимала, но не сострадала.

Остро не хватает обстоятельств внутренних, душевных — хочется вникнуть в них, узнать о герое что-то сверх того, что у него жена в чахотке, а человек он «порядочный, хотя далек от революции».

Картина при всем обаянии ее стиля упорно не выходит за пределы сюжета. В ней мало мотивировок. Поэтому, наверное, мне так и не удалось понять, о чем все-таки толкуют авторы. То ли о слепоте исторического процесса, который перемалывает без разбора всякого, кто споткнулся, то ли о метафизической вине человека, обнаружившего податливое, рефлектирующее нутро перед коварным человеком из охранки и тем самым уже обреченного.

В «Филере» режиссер предстал, на мой взгляд, в не свойственной ему роли концептуалиста и даже ментора, а сила его в том, как он чувствует и передает на экрана плазму жизни — среду обитания современной души. И кажется, что «Филер» — талантливая подделка под Балаяна. Но все-таки не Балаян...

Виктор Демин:

После «Полетов во сне и наяву» режиссер так полюбил своего ветреного, игривого героя, двоюродного брата вампиловского Зилова, что принялся примерять его к другим, тоже нелегким временам — чеховскому, пушкинскому, теперь — к условно-показательному «филерскому». Нарастала пристальность, почти любовь. Сужалось жизненное пространство до масштаба опытной пробирки. Авторское резюме, прежде туманное, уже чеканилось как аксиома. Стиль варварски упрощается вплоть до ощущения «неоаскетизма». Но верный друг режиссер не оставил героя, пока не закрыл ему глаза. Тетралогия Балаяна — отходная лукавому герою фальшивого времени.

С чем встретимся мы в новой пятилетке?

Юрий Богомолов:

Сложность и драматизм истории, которую поведали Р. Ибрагимбеков и Р. Балаян, в том, что их герой никого не предал.

А только подумал о самой возможности предательства. И вот ему уже заплачено. И вот порядочный человек стоит среди других быстроглазых филеров, встречающих поезд с августейшими особами. Его участие в операции чисто символическое. Пусть испачкается чисто символически, а там он уже будет следовать только в одном направлении — к подлости.

Видимо, это крест героев Балаяна — балансировать на грани взаимоисключающих реальностей.

4-Филер-4 // Советская культура. 1988. 7 мая. № 55. С. 3.