<...> Даже наименее самокритичные авторы должны признать, что их недавние работы по значительности содержания, художественной выразительности и мастерству уступают лучшим песням прошлых лет. Если судить по степени популярности, то надо прежде всего отметить ряд песен Б. Мокроусова, получивших очень широкое распространение. Несомненно, Б. Мокроусову удалось в известной мере ответить на большую потребность в лирической задушевной песне.
Но меланхолическая лирика, которой окрашены многие песни Б. Мокроусова,— лишь небольшой уголок многообразных чувств и настроений советских людей. И неудивительно, что сам Б. Мокроусов, замкнувшись в очень узком мирке образов, крайне ограничил средства музыкальной выразительности в своих песнях, не развивая, а лишь повторяя без чувства меры однажды найденные приемы и мелодические образы.
В последние годы часто появляются песни серенькие, примитивные, лишенные творческой индивидуальности и художественной свежести; душевный мир советских людей в подавляющем большинстве песен показан поверхностно, обедненно.
С этим связана и крайняя ограниченность выразительных средств — жанровых, мелодических, метроритмических, фактурных. Так, например, в песнях лирических преобладающей «жанровой особенностью» стал вальс, несомненно любимый народом, но, право же, неспособный вынести ту нагрузку, на которую обрекают его авторы.
В шуточной песне господствует частушка — также популярный в народе жанр; однако, если даже допустить, что жанр частушки наиболее пригоден для шуточных песен, приходится удивляться, насколько фантазия композиторов в этом жанре беднее, чем народная фантазия.
В сущности, большинство частушечных песен наших композиторов — нечто среднеарифметическое из многообразнейших форм частушек, создаваемых народом. Я уж не говорю о штампах мелодических, переходящих из песни в песню. Подлинные произведения искусства — а мы хотим, чтобы каждая советская песня была таким произведением, — в своем роде неповторимы. Ведь неповторима же «Священная война» или «Вечер на рейде», так же, как и многие другие песни, остающиеся жить в народе благодаря тому, что общенародное выражено в них со всей силой индивидуального творческого вдохновения. Это органическое слияние народного и индивидуального рождает творческую смелость, которой отличаются лучшие наши песни.
Надо признать, что за последнее время авторы песен, в том числе и такие корифеи песенного жанра, как Дунаевский, Новиков, утратили эту смелость. Снизилась интенсивность творческих исканий, неразрывно связанная с интенсивностью познания жизни, того нового, что неудержимо растет и развивается во всех областях нашей социалистической действительности.
Отставание композиторов и поэтов-песенников от жизни очень велико. Можем ли мы назвать, помимо нескольких песен о мире, выдающиеся песни послевоенного периода, в которых ярко и вдохновенно был бы воспет советский человек в труде и борьбе, свершивший поистине чудеса восстановления страны, многократно умножающий завоевания материальной и духовной культуры социализма? Таких песен нет. Мы еще не умеем распознавать подлинно типическое в нашей действительности, не умеем отделить это типическое от случайного, наносного, преходящего.
Вот и получается, что жизнь идет вперед, развивается, преодолевая многие трудности, а по нашим песням все гуляет лихой «Сережа-тракторист» со своей по-прежнему неуступчивой милой.
«Неподвижность» созданных когда-то литературных и музыкальных образов заметна во многих песнях последнего времени. Часто это проявляется в фальшивой стилизации под народную песню. Это одно из следствий ложного понимания народности музыкального творчества; различного рода ошибки в понимании принципа народности нередко встречаются в нашей среде.<...>
«О состоянии и задачах песенного творчества» // «Советская музыка» № 2, 1954 (183)