Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
«На редкость достоверен»
Кинопортрет актера

Бывают актеры, которые стремятся к тому, чтобы каждый их герой ничем не напоминал предыдущего, чтобы даже внешне они были разительно несхожи. Бывают и другие, в работе которых непременно и явственно просматривается человеческая индивидуальность. Это — актеры своей темы, своих ярко выраженных привязанностей. В их героях нередко можно отыскать некое внутреннее единство.
К числу таких актеров принадлежит Леонид Куравлев. Однако что же общего, к примеру, между Шурой Балагановым («Золотой теленок») и Серафимом Фроловым («Любовь Серафима Фролова»)? Между Пашкой Колокольниковым («Живет такой парень») и Аркадием из ленты «Начало»? Персонажи во всех отношениях очень разные — не затерялась ли среди этих характеров, столь далеких друг от друга, психологически внутренняя тема Леонида Куравлева?

Леонид Куравлев

Не становится ли он только мастером абсолютных актерских трансформаций?

Думается, что нет, не становится. И определенный, именно его — куравлевский нравственный’ посыл пронизывает все творчество артиста, звуча порой приглушенно, но чаще — сильно и чисто. Что же это за нравственный посыл? Какова его связь с социальным началом той или иной роли? Каков его смысл, его место в системе человеческих отношений нашей современной действительности? Попытаемся хотя бы частично ответить на поставленные вопросы, это и будет разговор о наиболее приметных ролях. Леонида Куравлева.

Куравлев окончил актерский факультет ВГИКа в 1960 году. К этому же году относится его кинодебют — роль дурашливого и по-своему обаятельного матроса Камушкина в фильме «Мичман Панин». Потом был милый, но несколько «голубоватый» Ленька («Когда деревья были большими»), еще одна-две киноработы, обнаружившие в Буравлеве человека несомненно способного.
Куравлев шел к первому успеху постепенно, приглядываясь к жизни, к людям и прежде всего учась понимать самого себя — меру своих человеческих возможностей и интересов. Поэтому, когда пришел успех, он оказался неслучайным и прочным. Известным артистом Леонид Куравлев стал после того, как сыграл шофера Пашку Колокольникова в фильме Василия Шукшина «Живет такой парень».
Василий Шукшин — прозаик, сценарист, актер, режиссер, обращаясь к людям внешне неприметным, подчас не слишком образованным, умеет отыскивать в них, делать достоянием читателей и зрителей то неизменное нравственное начало, которое в суете повседневности, в мерном движении буден не всегда замечается и не всегда оценивается по достоинству. Задавшись целью показать неоднолинейность и неординарность Пашки Колокольникова, Шукшин остановил свой выбор на Леониде Куравлеве — и не ошибся.
О Пашке Колокольникове много писали, редко кому из киногероев последнего времени удавалось собрать такую прессу. И, пожалуй, все сходились на том, что сущность Пашкиной натуры — это неистребимая, хотя, быть может, и неосознанная вера в то, что мир наш устроен на разумных и добрых началах, и жить надо, исходя из этих начал, иначе все теряет смысл. Да, душевные потенции Пашки еще не развиты, да он пока не во всем хорошо разбирается, и в попытках своих делать людям добро бывает смешон и не-; леп — и мы смеялись, наблюдая не слишком ловкие Пашкины усилия. Да, ему очень не хватает культуры, а его поиски идеала наивны. Но Куравлев сумел передать удивительные, на редкость симпатичные человеческие качества, он словно раскрывает самый процесс формирования личности— личности самобытной и незаурядной.

И потому, когда приходят внезапные испытания, балагур, фантазер Пашка Колокольников, не раздумывая, бросается в горящую, готовую взорваться машину, отгоняя ее в безопасное место. В это веришь безоговорочно, это целиком в характере Пашки, каким задумал его Василий Шукшин и сыграл Леонид Куравлев. Так же как веришь и в то, что Пашка не мог потом складно рассказать заезжей корреспондентке про охвативший его в тот момент высокий порыв.
А вот эпизод из другого фильма — «Любовь Серафима Фролова». «...Я подвиг, оказывается, совершил», — с простодушным удивлением сообщает Фролов — Куравлев понравившемуся ему человеку. Сообщает, вспоминая фронтовой эпизод, положивший начало его переписке с героиней ленты, Настей.

У актера, менее правдивого, естественного, фразы такого рода могли бы оказаться именно фразами, прозвучать натужно-кокетливо. В устах Пашки Колокольникова и Серафима Фролова они звучат так, что опять-таки не закрадывается ни малейшего сомнения в их подлинности.

Куравлев обладает счастливым и нечастым актерским свойством — он умеет сыграть предельно обостренную совестливость, душевное подвижничество не как поражающий воображение нравственный феномен, а как естественное свойство здоровой и цельной человеческой натуры. Это свойство его герои умеют сохранить, не растратить, закалить в жизненных ненастьях и испытаниях.

В критически сложившихся обстоятельствах они поступают в соответствии со своим душевным импульсом, интуицией.
Сложность существования героев Куравлева в том, что они более чутко, чем другие, улавливают тенденции движения жизни. Улавливают порой, быть может, интуитивно, неосознанно, но точно. А понять раньше других, попытаться донести до других свое понимание — это всегда трудно. Но главное — Фролову и Колокольникову по пути с нашим временем. И есть все основания сказать, что Куравлев создает характер, не только верный традициям русского реализма, но и характер советский, в котором выразились черты и особенности нового времени.

Порой даже кажется: а не оборачивается ли активная доброта куравлевских героев ну... некоторой назойливостью что ли, попытками вторгнуться во внутренний мир других людей, когда им, быть может, в этот момент важнее остаться наедине с собой? 
Вспомним, как Серафим Фролов приехал с фронта к незнакомой девушке, от которой, после подвига своего, получил несколько писем, а она ни радости, ни оживления даже не выказала по поводу его неожиданного появления. Кажется, ясно — садись в поезд и отправляйся в другие края искать свое счастье. И Фролов уже было и сел, но... остался. И потом каждый день видела Фролова под своими окнами такая безразличная к нему Настя. Вот уж и прикрикнет она на него — опять, мол, ты, Серафим, пришел, ну чего тебе надо? Один, другой, третий раз прикрикнет. Тут-то и ощутите вы раздражение. К чему такая назойливость?

«Любовь Серафима Фролова». Реж. С. Туманов. 1968

А Фролов улыбнется мимоходом — и обезоружит вас своей улыбкой: столько в ней наивной и чистой веры, что от сердечной его теплоты нельзя в конце концов не оттаять, что токи доброты, исходящие от одного человека, не могут оставить другого человека безучастным. Подойдет к автобусной остановке, подгадав так, чтоб одновременно с Настей, скажет что-нибудь вроде: "С дождичком вас, Анастасия Ивановна!«—-и вы уже корите себя за то, что, пусть ненадолго, близоруко приняли за назойливость прекрасные, самоотверженные упорство и постоянство. Ведь что бы там ни говорила Настя, а Серафим-то видит! травма, нанесенная войной, отделила Настю от людей, замкнула в себе, а большего несчастья, как полагает Фролов, не бывает. Так может ли он уехать от человека, отягощенного таким недугом, — уехать, не сделав все возможное, чтобы этот недуг излечить?

В последней серии киноэпопеи «Освобождение» Куравлев играет маленькую роль связиста, которому поручено протянуть прямую телефонную связь от советского командования в немецкую рейхсканцелярию: идут последние часы войны, по телефону немцы должны дать ответ на наше требование безоговорочной капитуляции.

Агония фашистской верхушки. Один лихорадочно мечется, имитирует бурную деятельность, будто бы надеясь еще найти выход, другой здесь же, на глазах у всех, целуется с проституткой в тщетной надежде забыться, уйти от этого ужаса, третий то ли поет, то ли воет в пьяном отчаянии. «Хреновато у вас тут», — невозмутимо произносит связист, обращаясь к своему спутнику, произносит, кажется, дважды, а больше у него и реплик почти нет. Человека здоровой и прочной душевной основы, четыре года не на жизнь, а на смерть дравшегося с фашизмом за свободу своей социалистической родины, его нисколько не волнует, даже не занимает жалкая фантасмагория конца гитлеровского рейха. Омерзение, гадливость — они, наверное, есть, но врожденное чувство собственного достоинства подсказывает, что в этом окружении, в этой обстановке проявление эмоций вообще неуместно.
Буквально в трех-четырех репликах — набросок характера. Он получился потому, что точны интонации этих реплик, облик, манеры героя. И потому еще, что созданный Куравлевым человеческий тип как бы зажил на экране самостоятельной жизнью, и достаточно намека, чтобы воображение дорисовало остальное. И нетрудно представить себе, что это, к примеру, Серафим Фролов посетил рейхсканцелярию, тот самый Фролов, который после демобилизации уехал к Насте Силиной в среднерусский поселок Ел-кино.

Да, так нередко бывает с достоверными, имеющими глубокие жизненные связи киногероями; они начинают существовать как бы помимо воли исполнителя — знакомые черты «читаются» уже в каждом новом его создании. Это свидетельство того, что характер взят типический, взят всерьез, талантливо, прочно, но это же и симптом опасности, начала иссушающих самоповторений. В Серафиме Фролове такой симптом был. При всем, том интересном, чем отличалась эта работа, Фролов в повести писателя Николая Евдокимова, на основе которой сделан фильм, был интересней Фролова, увиденного на экране. Больше чем ощущалось живой непосредственности, «единственности», при том, что он нес в себе черты очень распространенного человеческого типа.

Пашка Колокольчиков был в постоянном внутреннем движении, развитии, любая его экстравагантность получала убеждающие психологические обоснования. Фролов и взрослее, и солидней, и рассудительней, но и про него, как он написан в повести, ни в коем случае не скажешь, что процесс становления личности завершен и никаких перемен в ней ждать не приходится. В фильме же Фролов представлен в состоянии как бы статичном, временами начинает казаться, что его высокие достоинства" будто бы выставлены на витрине — на предмет всеобщего обозрения и поклонения. Происходит канонизация, окостенение уже открытого, найденного. Не довольствуясь уже земной добротой и земной человечностью Фролова, авторы фильма словно предлагают играть одно возвышенно-благостное состояние. Куравлев, мне кажется, сопротивлялся этим попыткам: то кепочку-блин обыграет, то скрасит юмором пресновато-добродетельную фразу, то еще какой-нибудь яркой, зримой деталью вернет киноповествование на грешную землю. Но под конец ленты куравлевский герой все же утрачивает осязаемость и конкретность.

Между Пашкой Колокольниковым и Серафимом Фроловым пролегло пять лет. Были у Куравлева за это время роли проходные, в значительной степени эксплуатирующие его данные, роли, в которых актерская тема продолжалась достаточно формально, нетворчески. Были и другие, в которых Куравлев, ощущая опасность одинаковости, искал новые краски, но такие, которые соответствовали бы его индивидуальности, находились в поле ее притяжения. И здесь снова произошла встреча Леонида Куравлева с Василием Шукшиным. И снова встреча эта стала в биографии артиста вехой чрезвычайно заметной.

«Живет такой парень». Реж. В. Шукшин. 1964

Как в фильме «Живет такой парень» Шукшин угадал главные черты актерской, человеческой натуры Куравлева, так в ленте «Ваш сын и. брат» он почувствовал, что черты эти менее всего подлежат канонизации. Напротив, они должны развиваться, представать перед зрителем в смелых разных, неожиданных преломлениях. Куравлев играет деревенского парня, который, получив срок и отбыв его почти до конца, бежит за несколько дней до освобождения, хотя понимает, конечно, что такой поступок чреват последствиями самыми драматическими. Бежит, и никакие доводы рассудка не властны над исступленным, всепоглощающим желанием увидеть родные места, пройтись деревенской улицей, где прошло детство, посидеть за немудреным столом с соседями, с родичами, без которых не только в заключении, но в любом, самом благоустроенном месте земного шара ему было бы одиноко и сиротливо. Один глоток всего этого — а там будь что будет; без глотка не вынести, не пережить таких, казалось бы, коротких, оставшихся до полной свободы нескольких дней.

Та же доброта и участливость явственно обозначены в этом характере. Но видя в глазах героя сперва бесконечное упоение, пусть так ненадолго сбывшимися чаяниями, а потом тихую грусть, а потом безнадежную загнанность, — видя все это, вы думали о том, какими уязвимыми, незащищенными могут быть доброта и открытость в иных сложных и запутанных обстоятельствах жизни. Можно предположить, что парень не совершал обдуманного преступления. Тяжкая ошибка произошла, наверное, от неопытности или от слабоволия. Но сейчас вы чувствуете только раненую человеческую душу, и волна сострадания, сочувствия захлестывает вас, и так хочется, чтобы парню этому однажды, наконец, по-настоящему улыбнулось счастье...

Мягкому и, как можно было предположить, исключительно лирико-комедийному дарованию Куравлева оказались доступными и краски едва ли не трагические. Многого можно было ждать от экранизации гоголевского «Вия» с Леонидом Куравлевым в роли философа Хомы Брута, и у артиста были эпизоды и веселые, и щемяще трогательные, и страшноватые, но очевидная слабость режиссуры не позволяет говорить об общих серьезных результатах.

Первым удачным опытом создания трагикомического характера стала для Куравлева роль Шуры Балаганова в экранизации «Золотого теленка» И. Ильфа и Е. Петрова.

Шура Балаганов—мелкий, неудачливый жулик, по привычке польстившийся на дамскую сумочку в тот момент, когда Остап Бендер отвалил ему от своих миллионерских щедрот достаточно солидный куш и — трагикомедия? Не странно ли? Но М. Швейцер вообще ставил по «Золотому теленку» довольно грустный фильм о несостоявшихся, запутавшихся, пошедших против истории людях. И он знал, что делал, приглашая на роль Балаганова артиста, с именем которого у зрителей уже были достаточно прочно связаны представления о душевности и доброте.

И Шура Балаганов, в исполнении Л. Куравлева, тоже добр и душевен. Посмотрите, с какой трогательной искренностью, как младший к старшему привязан он к Бендеру. Посмотрите, до какой степени бестолково занимается он своим жульничеством — ну, не его это дело, не накопит он таким способом средств на элементарно безбедную жизнь! Куравлев играет неплохого, в сущности, парня, у которого все выходит плохо, потому что живет он не так, забрел не туда, жизнь идет мимо, а он понять это не в силах. Симпатий его герой, конечно, не вызывает, но его жаль, как может быть жаль человека, у которого могла сложиться разумная, полезная обществу жизнь, да вот не сложилась.

Точно подмеченное Куравлевым слабоволие Шуры Балаганова немало способствует плачевному жизненному итогу его героя.
В фильме «День и вся жизнь» Куравлев играет инвалида Великой Отечественной войны, человека, который все оставил там, на полях сражений, и у которого теперь не хватает нравственных сил, чтобы преодолеть «инвалидную» ущербную психологию: «Я отдал обществу все, что мог ,теперь имею право только брать, ничего не давая...»

Драма безволия, в которой слишком нередки смешные стороны; размышления о том, каине разрушения может она произвести я человеке, наделенном от природы добротой и порядочностью, — все это получило наиболее яркую кинематографическую реализацию в фильме «Начало», где артист сыграл роль Аркадия. Но прежде два слова о Володе, эпизодическом персонаже фильма «Старшая сестра» по пьесе Александра Володина.

В качестве предполагаемого жениха Володя приходит знакомиться к Наде Резаевой — племяннице своего сослуживца. Приходит, потому что застенчивый характер мешает ему устраивать свои сердечные дела каким-то иным, более естественным способом. А потом, высмеянный Надей, горько досадует на эту -свою застенчивость, позволяющую из него чуть ли не веревки вить и иной раз соглашаться на поступки, которых будет потом мучительно стыдно. Этот Володя, как мне представляется теперь, — был наброском, эскизом к Аркадию из «Начала».

Прекрасный сценарий Евгения Габриловича (в соавторстве с Г. Панфиловым), сильная, властная режиссура Глеба Панфилова, удивительная игра Инны Чуриковой — в этом ряду «виновников» успеха картины имя Куравлева занимает свое достойное место. Артист сумел в большой степени сконцентрировать, подытожить то, что искал в последних работах, именно благодаря дружной, всеобщей талантливости ленты, точной соразмерности и взаимодополняемости всех ее компонентов.

Милый, такой славный, добрый Аркадий — вправду влюбился он в Пашу Строганову или просто почувствовал родственную душу человека, которому так же, как и ему, Аркадию, одиноко и неприютно? Во всяком случае, возникла душевная тяга, взаимопонимание — чувства глубокие и дорогие, добровольный отказ от них может надолго, если не навсегда, лишить человека согласья с самим собой. И Аркадий достаточно взрослый человек, чтобы понимать это, но у него жена, нелюбимая жена, дочка...

«Начало». Реж. Г. Панфилов. 1970

И врожденное чувство порядочности заставляет его мучиться, сомневаться — с кем же ему остаться, с женой или с Пашей? А безволие, бесхребетность, неспособность противостоять грубому напору подсказывают окончательное решение. Он остается со скандальной, не пытающейся понять его женой. Привычность, накатанная колея одерживают верх над живыми, способными возродить, укрепить душу порывами — так чаще всего разрешаются жизненные катаклизмы у натур, подобных Аркадию. Нет, Аркадий борется за свое счастье, бунтует, но бунт его, в основе своей — драматический, смешон — потому что ограничены, смехотворно ограничены его пределы. Вспомните трапезу дома у Аркадия, вскоре по его возвращении в лоно семьи-—напряженные движения, напряженные лица, вымученные реплики. Кажется, еще мгновение —и не выдержит он этой постылой семейной идиллии, встанет, хлопнет дверью, уйдет. Но нет, сидит на месте —и будет сидеть. По нему, лучше уж так... Перспектива решительных объяснений и решительных поступков его смертельно пугает.

Да, мы смеемся над Аркадием, над его жалкой неспособностью по-мужски взять ответственность на себя. Но в какой-то момент смех замирает на губах —ведь жизнь идет под откос, черт возьми, ведь, изменив Паше, предав себя, он при своей порядочности не сможет себе этого простить. Так и будет жить — пришибленный, внутренне скованный, перед всеми чувствующий себя виноватым. Аркадия жалко, вы отдаете должное добрым свойствам его характера, но актер утверждает с определенностью: во всем, что с героем произошло, он виноват сам. Бесхребетность, аморфность характера способны самые добрые человеческие намерения обратить в полную их противоположность.

А недавно Л. Куравлев снялся в эпизоде фильма «Карусель» М. Швейцера (по рассказам А. П. Чехова), и властно звучат в этой работе артиста горечь и боль за своего героя — приказчика галантерейного магазина. Природа лишила его характера и каких бы то ни было талантов. Но разве и этот, пусть заурядный человек не имеет права на счастье? И разве так уж ничего не значат в жизни его незлобивость, участливость, способность откликнуться на чужую боль?

Куравлеву пришлось выступать на экране и в ролях сугубо отрицательных. Так в фильме «Неподсуден» запоминающе сыграл он роль отъявленного негодяя и карьериста Сорокина.

Интересно увидеть его и в заглавной роли в приключенческой ленте «Робинзон Крузо», производство которой осуществляется сейчас на «Мосфильме». Однако говорить обстоятельно об этих пробах артиста, пожалуй, рановато.

Л. Куравлев в образах наших современников на редкость достоверен: он словно из жизни, он — с твоей улицы. Встретишь такого в толпе —и ни за что не подумаешь, что перед тобой актер. Но бывает, что такая кинематографическая достоверность, внешняя «похожесть» на жизнь, — самоцель, за которой ничего более глубокого и серьезного не стоит Л. Куравлев, актерскую индивидуальность которого мы попытались здесь представить, воюет за человека, за то, чтобы добрые, истинно человеческие начала в нем развивались и крепли. Думается, в этом залог того, что самое веское, самое сокровенное слово артиста Леонида Вячеславовича Куравлева еще впереди и, много вроде бы зная о нем, чего-то самого важного мы еще не знаем.

Щербаков К. Леонид Куравлев. М., БПСК, 1972. Артист Леонид Куравлев

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera