— Как получилось, что кинорежиссер, которого считают символом перестройки в кинематографе, решил перейти в телевизиоиную стихию?

— Все произошло по очень простой и очевидной причине. Возможности снимать фильмы у меня, как и у многих коллег, по известным экономическим причинам не было и не предвиделось. Появилась идея кукольной программы, и я превратил ее в некий суррогат — подобие кино. Можно сказать, выживал в отсутствие
большого кинематографа.

— Но его что-то другое — с неживыми персонахсами, пожалуй, более
близкое к кукольной мультипликации. Трудно ли было осваивать новую специфику?

— Для любого грамотного режиссера понятия специфики не существует. Были нюансы, с которыми пришлось осваиваться уже в процессе работы. А в остальном я делаю просто обычный кинофильм. Только при этом актеры у меня немного странные. Живой артист умеет показать, что в глазах у него потрахаются якобы самые настоящие чувства. Здесь же, чтобы такое ощущение возникло, да еще с иронией, кукла должна «правильно» водить глазами.

— Вы участвуете в создании сценария?

— Я его практически придумываю, но не один, а вместе со сценаристами. У В. Шендеровича одна система работы, у И. Киасашвили — другая. Для меня это очень важный процесс. Не могу работать по чужой основе, и, слава богу, ни разу не приходилось «экранизировать» готовый сценарий. Мы вместе придумываем, «про что» будет очередная серия. Потом в процесс включаются актеры, которые «делают голоса»: С. Безруков, В. Стороженко, А. Г руздев, Б.
Шувалов. Многое из того, что не удается на уровне сценария, подсказывают именно они. Сначала записываем фонограмму, а потом под нее снимаем. Например, большую часть трюков в последней «оперной» серии «Кукол» придумал замечательный артист С. Григорьев. Есть вещи, которые может изобрести только человек, находящийся внутри куклы.

— Сводный рейтинг развлекательных
программ в последние недели показывает, что «Куклы» не на первом месте у зрителей. Может, люди устали от политики
даже в виде пародии?

— Я к этому отношусь спокойно, у меня комплексов по поводу «Кукол» нет. Три года с гордостью произношу название своей передачи гаишникам, когда они меня останавливают. Я знаю, люди программу любят. Наши основные зрители и самые стойкие поклонники — народ пожилой или совсем юный. Рейтингам, как известно, в нашей стране верить трудно. А кроме того, это ведь
телевидение, и программа, к сожалению, вещь одноразовая. Она не носит черты культурной акции, хотя мы к этому стремимся.

Жизнь показывает, что кассеты, которые выпускаются с «Куклами», раскупают и даже коллекционируют.

— А как складываются отношения с прототипами кукол?

— Они поняли, что скандалы только идут нам на пользу, и стараются не обращать на «Кукол» внимания.

— Вас тянет в «большое» кино или работа над телепрограммой пока — главное в жизни?

— Конечно, я не собираюсь непрерывно заниматься «пластмассовым конвейером». Как только появится возможность, начну снимать фильм. Ведь «Маленькая Вера» — моя первая полнометражная картина. До нее я делал в основном короткометражки для телевидения на студии «Экран». Было это а середине 80-х. Ситуация для художников складывалась тяжело, особенно на Гостелерадио, где прессинг был самый жесткий. Борьба с чиновниками, принимавшими тогда решения, здорово меня закалила.

— Сейчас, когда вами руководит режиссерский опыт в самом широком жанровом диапазоне, что хотелось бы снимать, к чему душа лежит?

— Мои планы уже близки к осуществлению. Почти есть деньги, чтобы, если судьба будет благосклонна, к концу лета начать
съемки фильма под названием «Небо в алмазах». Это несколько любовных историй и много героев. Помните цитату из «Чайки» Чехова — «целое море любви». Мохсно сказать,
готовится экранизация чеховской фразы.

— А как же «Куклы»?

— К сожалению, с ними вряд ли удастся совмещать съемочный процесс. Но они так крепко стоят на ногах, что проблем с режиссерами не будет.

— Картина, которую вы задумали, будет лирической или, изеините за затертое слово, с «чернухой»?

— Я категорический противник слова «чернуха». Потому что именно «Маленькая Вера» открыла некое направление в кино, которое начали так называть. По отношению ко мне его сначала употребляли со знаком минус, потом оказалось, что у меня это было во
благо, а вот у других — во вред. В новой картине проблемы не связаны с построением капитализма в одной отдельно взятой стране или с ужасами быта. 

— А кто был вашем учителем в кино?

— Во ВГИКе я учился у Марлеиа Хуциева, которому очень благодарен. Он ведь взял меня на свой курс вопреки тогдашней установке: не принимать семнадцатилетних школьников, а только людей с опытом. Я приехал из портового промышленного Жданова, теперь Мариуполя (который и показал в «Маленькой Вере»), совсем не готовым к тем меркам культурного и образовательного уровня, которые требовались во ВГИКе.

— Вам ближе опыт отечественного или зарубежного кино?

— Воспитывался я на примерах отечественных фильмов, западные были от нас закрыты и казались недосягаемым символом творческой свободы. Когда я учился, мне особенно были важны работы
Шукшина и ранние фильмы Глеба Панфилова, очень близкого мне по менталитету. Сейчас же я совсем по-другому воспринимаю опыт западных режиссеров, которые всегда были вынуждены выживать в стагнации подобной той, в которой оказалось наше искусство. Наша уникальность в том, что так катастрофически кино не падало нигде. Но, я думаю, мы выживем и опять вернем людей в кинотеатры. К тому идет. Осталось главное — создать сеть нормальных современных кинотеатров, которые станут престижным местом
встреч и островком культуры.

— Вам м кажется, что все слишком привыкли к телевизионному
просмотру фильмов - в кресле, с чаем, в кругу семьи?

— Я думаю, любую возможность уйти из дома, от телевизора, люди используют с радостью. Телевидение не самое главное и полезное развлечение. Опыт развитых стран показывает, что после работы и в выходные люди идут в кино вопреки печальным прогнозам. У нас тоже так будет, хотя бы потому, что, несмотря на мощную экспансию американских фильмов, не произошло тотальной потери интереса к отечественному кино, как это случалось в иных государствах. Кроме того, емкость нашего кинорынка такова, что позволит окупить расходы на производство фильмов, чего не могут достичь ни, скажем, Франция, ни Германия, ни другие европейские державы.

— Но кто должен помочь грядущему расцвету кинематографа?

— На сегодняшний день никто, кроме государства, финансировать кино не способен. В ситуации кризиса оно обязано это делать. Не только для поддержания искусства. В стране должно расти поколение, сформированное собственной, отечественной, а не чужой культурой. Сейчас это понимание у властей появилось.

— Вы — режиссер, который не боится экспериментировать, что-то менять в своем творчестве. О чем мечтает Василий Пичул?

— Мечтаю поставить настоящую оперу. На большой оперной сцене. Когда люди вместо того, чтобы говорить, поют — это огромное удовольствие для режиссера. Интереснейшая задача— оживить их сценическую жизнь. Оперы ставили крупнейшие западные кинорежиссеры, делали это Михалков, Тарковский, Лю
бимов. Такая традиция — высший режиссерский «пилотаж». Мне довелось попробовать себя в оперных постановках «Кукол» — «Пико
вая дама» и «Севильский цирюльник». Надеюсь, когда-нибудь сделать это всерьез.

Елизавета ТРЕНЕВА.: «О чем мечтает Василий Пичул? Из кукол в оперу...»// Российская Газета №24 (156)