Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Человечность — главное и в ощущении образов Аниканова (артист В. Меркурьев) и Мамочкина (артист Н. Крючков). Это две крупные — актерские работы, в которых с высоким мастерством воссоздан острый и своеобразный характер героя. «...»
Аниканов (артист В. Меркурьев) — это совсем иная индивидуальность, нежели остальные герои, и она ярко очерчена артистом. Что мы знаем из повести или из сценария об Аниканове как о характере? Повесть рассказывает о его силе и мужестве, но мало сообщает о нем как об индивидуальности. Сценарист добавляет к его портрету лишь несколько жанровых, симпатичных деталей: артисту и режиссеру предоставлено право по-своему толковать облик Аниканова.
В. Меркурьев, артист яркого жизнерадостного дарования, охватывает характер сразу в целом и в деталях. В умных, лукавых с искринкой глазах Аниканова-Меркурьева, в улыбке, одновременно озорной и скромной, внимательный зритель может сразу увидеть натуру здоровую, жизнелюбивую и смелую. Лицо Аниканова-Меркурьева удивительно подвижно и выразительно. В нем все время сменяется целая гамма живых оттенков чувств героя. Это не выразительность мыслителя Травкина или острого наблюдателя Мамочкина. Это восприятие жизни в ее земной полноте, это отражение счастливой жизнерадостности.
Облик Аниканова-Меркурьева так отчетлив, так открыт, что мы читаем по его лицу биографию героя, пусть она нам не рассказана. Кажется безусловным, что Аниканов Меркурьева по происхождению простой русский мужик, что от русского крестьянина он получил в наследство и широкие плечи, и это ощущение земли, и прирожденный ясный ум. Вероятно, этот Аниканов — глава большой дружной семьи, добрый отец, заботливый муж. Он весь полон добродушия и, кажется, нельзя не привязаться к нему — так проста и в то же время непосредственна его натура.
Добрые глаза Аниканова сияют не то улыбкой, не то слезой радости, когда он обнимает Травкина: его разлука с родной дивизией была долгой и едва не стала вечной, не успей Аниканов вовремя вернуться в часть в самый день ухода разведчиков в тыл врага. Кажется вполне оправдано, что верная душа Аниканова почувствовала необходимость вернуться к своим.
Но вот мы видим добродушного силача в разведке. От него трудно было ожидать таких легких, неслышных движений, но еще неожиданнее — перемена взгляда, знакомого, с лукавинкой аникановского взгляда. Вот он освободил перед лицом пространство от ветвей и вглядывается в лежащих немцев: лучи, льющиеся обычно из его глаз, теперь словно притушены, глаза эти спокойны, внимательны и холодно умны.
Аниканова, прежде напоминавшего добродушного медведя, сейчас, в диких зарослях, скорее можно сравнить с большой лесной кошкой — так угрожающе мягок его бег, так остры его высматривающие глаза. С Мамочкиным вдвоем они составляют надежную силу разведки.
Чутьем и умом знает Аниканов тактику разведки, знает лес, знает, как лучше в лесу обмануть преследующего противника. Выразителен и четок кадр, в котором Аниканов, молча передав раненого Голубя Мамочкину, наклоняется и, подобрав камни, бросает их в направлении, обратном тому, куда уходит группа. Автоматы фашистов начинают строчить по ложной цели.
Но ещё выразительнее взгляд, который бросает Аниканов-Меркурьев по направлению брошенных им камней, уходя быстро и бесшумно.
Когда разведчики оставляли сарай, окруженный немцами, Аниканов был ранен в спину. Он бежал, тяжело дыша, потом шел, опираясь на плечи товарищей. Но когда ему стало особенно тяжко и в глазах уже мутился свет, Аниканов услышал запах родной земли, шелест раскрывающегося листа, почувствовал густоту летнего воздуха и улыбнулся счастливой, широкой улыбкой. В этом был весь могучий неунывающий русский характер.
Артист Меркурьев не скупится на сложные внутренние краски, создавая образ простого человека богатой индивидуальности. Эта индивидуальность во всем: в том, как верен Аниканов товарищам, в том, как он любит жизнь, в том, как он сражается. Он сражается, как древний богатырь, и эта богатырская сила не только в размахе его могучего кулака, но и в той справедливой ярости, в упоении победой, которые выражены во взгляде Аниканова. И когда разведчики пойдут в последний бой, на этом ярком, полном всех красок жизни лице утвердится спокойствие, которое заставит нас вспомнить героическую смерть Мамочкина.
Велехова Н. Как совершается подвиг // Искусство кино. 1953. № 11.