Меркурьев был связан с кинематографом на протяжении полувека. Первое его, правда, мимолетное появление на экране — в роли молодого рабочего в фильме В. Висковского «Девятое января» — датируется 1924 годом. Последняя роль — в фильме В. Мельникова «Ксения, любимая жена Федора» — 1974-м. Тридцать лет, начиная с 1936 по 1966 год, фильмы с участием Меркурьева выходили на экран ежегодно. «...»

Примечательна не только верность Меркурьева кинематографу, но и устойчивый интерес кинематографа к актеру. Сколько сменилось за пять десятилетий кинематографических эпох, сколько актерских стилей, какие только герои не утверждались экраном! «...»

Но, на каких бы направлениях ни развивался кинематограф, на экране всегда находилось место Василию Меркурьеву. «...»

Он стал активно сниматься во второй половине 30-х годов. Кино тех лет развивалось под знаком интереса к индивидуальному характеру, и Меркурьев создает целый ряд разноплановых, характеристически точных зарисовок: студента-меньшевика в «Возвращении Максима», штурмовика Краузе в «Профессоре Мамлоке», Сташкова в «Члене правительства». «...»

В 1949 году в «Звезде», фильме, явно обогнавшем свое время (фильм был снят по одноименной повести Э. Казакевича), где, пожалуй, впервые в советском кино война предстала перед зрителем как тяжкий суровый труд, Меркурьев сыграл сержанта Аниканова. «...»
B образ Аниканова, лишь намеченный в книге, актер вдохнул жизнь. Его добродушный, умный, с лукавым народным юмором — сродни Теркину — герой был прост и значителен в любой ситуации: тешил ли он солдатскими байками молодых бойцов, радовался ли возвращению из госпиталя в родную часть («Вот я и дома!»), прощался ли в предсмертную минуту с родной землей. Первые, не реализованные до конца прозрения «Звезды» обрели восемь лет спустя стройность завершенной эстетической системы в фильме М. Калатозова «Летят журавли». «...»

В этом новаторском фильме Меркурьев сыграл одну из главных ролей — начальника госпиталя, хирурга Федора Ивановича Бороздина. Роль требовала не просто достоверности, но и драматической глубины, взрывного темперамента. И Меркурьев обнаружил в своем таланте и эти качества. Три года спустя, в 1960 году, на экраны вышел фильм «Сережа». «...» В тонкую акварель фильма органично вписался сочным и ярким, но не нарушающим общей гаммы мазком созданный Меркурьевым образ дяди Кости. «...» В 1973 году появился фильм В. Соколова по сценарию Дворецкого «Здесь наш дом». С ним приходит на экраны жесткая публицистическая эстетика производственного фильма. [...] Начальник отдела Гаврила Романович Полуэктов — тоже одна из бесспорных удач актера. «...»

Меркурьев всегда был современным. Он никогда не был модным, зато не становился и старомодным. И если кинематограф на протяжении полувека обращался к Меркурьеву, то не потому, что актер поспешал за новыми веяниями, а потому, что было в его искусстве что-то «на все времена». «...»

Талант Меркурьева обладал одним чисто кинематографическим свойством — своего рода «фактором фотогении»: на Меркурьева на экране было интересно смотреть. Стоило ему появиться в кадре — и он обязательно попадал в поле особого внимания зрителя, независимо от важности игравшейся роли. Меркурьев прежде всего естествен. «...»

Его герои проявляются в повседневных жизненных ситуациях: в том, как выглядят, как себя держат, как (зачастую не что, а именно как!) говорят в сдержанных диалогах. «...» Если театральный Меркурьев — актер острых драматических или комедийных коллизий, то экранный его герой живет в стихии будней, рабочих, или отпускных, или военных. «...» Думается, потому и притягивал кинематограф актера, что на пространстве экрана решались те же задачи, что на сцене (многие экранные образы, созданные Меркурьевым, близки его сценическим работам), но принципиально иными методами. Меркурьев играл в кино роли второго и третьего плана, а то и просто появлялся в эпизодах, которых, кстати сказать, как и многие большие актеры, не чурался, понимая, какая это прекрасная лаборатория актерского мастерства. «...»

Именно «...» простота, эта органичность и непосредственность и были тем самым свойством меркурьевского таланта, которое во все времена привлекало кинематограф к актеру, ибо простота — самое неподвластное веяниям моды и всегда необходимое искусству качество. «...» Фильмы с детьми — особая страничка кинематографической биографии Меркурьева. Она началась еще в 30-х годах, когда артист сыграл учителя в фильме «Леночка и виноград». Затем был старшина в «Чести товарища», дядя Костя в «Сереже», дядя Коля в фильме «Девчонка, с которой я дружил», Пал Палыч в «Полустанке», академик Благовидов в фантастическом фильме «Москва — Кассиопея». И во всех этих очень разных по драматургии ролях актер обнаруживал отличную реакцию на детское восприятие. «...»

В разговоре о Меркурьеве-киноактере масштабность, фотогеничность его облика — фактор существенный. Именно благодаря ему меркурьевская простота никогда не оборачивалась незаметностью, бытовизмом. «...»

Появляясь на экране, актер изначально вызывал в зрителе интерес, симпатию и доверие.

Характерно, что Меркурьев всегда снимался очень просто, без изысканных ракурсов, без острых монтажных приемов, без каких-либо кинематографических «подпорок». Когда Меркурьев в кадре — камера просто следит за ним взглядом собеседника. Даже в таком экспрессивном фильме, как «Летят журавли», летящая, вращающаяся, то взмывающая ввысь, то резко падающая вниз камера Урусевского становится уравновешенно спокойной, как только в поле зрения попадает Бороздин. Тут режиссер и оператор дают возможность солировать актеру. Сам актер неоднократно говорил, что терпеть не может, когда вместо человека в кино начинают играть «пейзажи или лестницы». «...»

Излюбленный кинематографический план для Меркурьева — средний, где актер максимально сопряжен со средой. Крупными планами Меркурьев пользуется осторожно. Крупный план — всегда эмоциональный удар, а этого актер старается избегать. Он обладает поистине кинематографической сдержанностью, его темперамент загнан вглубь и прорывается редко, в самые драматические или самые комические моменты. «...»

В галерее меркурьевских героев — люди разных социальных слоев, разных эпох, разных характеров и судеб. Здесь директор соседствует с рабочим, барин со слугой, герой-современник с замоскворецким купцом. Его герои легко адаптируются в разных жанровых системах. Конечно, Меркурьев — в первую очередь актер бытового, реалистического фильма. Но вспомним, как легко вписывается актер в сказочный мир «Золушки» (в этом фильме он сыграл Лесничего), как бесхитростно, весело и чуть сентиментально, в точном соответствии с законами водевиля, борется за счастье дочери Лев Гурыч Синичкин («На подмостках сцены»). «...»

Любопытно, что такую постоянную величину, как внешняя характерность, Меркурьев использует именно как актер перевоплощения. В одних ролях фактура «работает» впрямую: значительность личности, обаяние, способность внушать симпатию и интерес — все эти качества актер передает своим героям, таким, как Бороздин, Горовой. Степан Иванович из «Повести о настоящем человеке», может быть, один из самых обаятельных меркурьевских героев.

В других же случаях те же внешние данные работали по принципу «от противного». Значительность облика давала сатирический эффект, когда за ней открывались никчемность, пустота, чванство, глупость. Надо сказать, что глупость во всех ее видах, а особенно в ее казенном, бюрократическом варианте — чванная глупость чинуши, труса, перестраховщика — была для Меркурьева врагом номер один. Тема эта проходит через все творчество Меркурьева. «...»

Кинематографическая судьба Меркурьева сложилась так, что ему редко доводилось создать подробный и обстоятельный рассказ о человеке. Большей частью актер работал в жанре фрагмента, зарисовки. Но зарисовки были не плоскостные, а объемные. В меркурьевских ролях существовала психологическая динамика — динамика особого рода. Меркурьев не прослеживал в своих экранных героях длительных процессов становления и развития характеров. Очень редко его герои переживали внутреннюю ломку, душевный переворот. Но даже когда это случалось, например, в роли Булыгина в фильме «Люди на мосту» или в роли Карлиса в «Сыновьях», ломка эта происходила, скорее, во внешних обстоятельствах, не касаясь глубинной сути человеческой души. Меркурьев играл натуры цельные. Рефлексия, душевная раздвоенность, тяга к самоанализу — это все не из меркурьевского арсенала. В общем, не были его герои и мыслителями, не несли миру новых идей, не втягивали зрителя в атмосферу интеллектуальных споров.

Но при всех этих многочисленных «не» была в этих ролях своя тема, свое открытие человека. «...»

Герои, созданные Меркурьевым, к единому знаменателю не приводятся. Но принцип их создания един. Не случайно при всем разнообразии созданных актером характеров нас не оставляет впечатление некоторой монотонности актерского метода. Меркурьев населил экран целым миром людей злых и добрых, сильных и слабых, умных и глупых. Хотелось бы сказать — счастливых и несчастных, но нет: эмоциональный мир меркурьевских героев усреднен, большинство из них находится в состоянии некоего душевного равновесия, и в этом известная ограниченность актерского метода. В каждом случае актер идет от внешней характерности к поиску характера. В каждом характере выявляет внутреннюю динамику, обнаруживает две ипостаси одной личности. «...»

Но, может быть, самым главным для Меркурьева качеством, которое роднит все экранные работы актера, является обязательное присутствие в рисунке роли комедийной, юмористической краски. «...»

Вообще Меркурьев не был комедийным актером в строгом смысле этого слова. Он не так много снимался в комедиях. Самая привычная для него сфера — бытовая драма, снимался он и в остродраматических ролях. Характеры, которые создавал актер в кино, за редким исключением, не создавались по законам комического образа. «...»

Дело в том, что в киноролях Меркурьева юмор — не средство комической характеристики, а часть актерского мироощущения, категория нравственная. Она присутствует в отношении героя к окружающему, реализуется не в действиях, а к реакциях героя, в его речи. Герои Меркурьева могут быть открытыми балагурами, как лейтенант Туча или боцман Догайло («Танкер „Дербент“»), могут быть людьми с ироничным складом ума и острым языком, как Бороздин или Полуэктов. Это любимые герои. «...»

Есть еще одно качество, объединявшее все положительные и отрицательные роли, сыгранные В. Меркурьевым, — четкость нравственного посыла, не допускающая версий и неоднозначных толкований, ясность актерской позиции. «...»

Часто театральный актер и на экране остается театральным. Экранные работы Меркурьева продемонстрировали те качества актерского таланта, которые в театре до конца реализоваться не могли. Меркурьев работал в кино как истый кинематографист.

Сэпман И. Полвека с советским кинематографом // Василий Васильевич Меркурьев. Воспоминания. Статьи. М.: ВТО, 1986.