Весь год я занимался журналистским расследованием преступлений Власти. Могу свидетельствовать с фактами о руках: преступления совершены чудовищные.

Исходя из опыта любого тоталитарного режима, можно догадаться — такого свидетеля постараются либо убрать, либо опорочить. Последнее — вернее всего.

Представляю, как накинется верноподданническая пресса. В условиях отсутствия гласности ответить я не могу.

Представляю, что сделают со мной друзья-кинематографисты. Есть печальный опыт поведения творческой интеллигенции в тяжелых условиях — когда требуется только совесть и мужество.

Поэтому вынужден принять превентивные меры.

Заявляю через вашу газету, что выхожу из Союза кинематографистов. Я и так уже задержался в нем. Союз ваш изолгался, безропотно сносил любые издевательства над правами граждан, вилял хвостом перед властью, промолчал, даже рукоплескал, когда людям плюнули в лицо, когда росчерком пера были уничтожены конституционные институты и объявлены выборы в Думу. («Почему не в султанат или в халифат?» — спросил мой приятель, профессор философии). Союз кинематографистов не возмутился даже тогда, когда пошло наступление на гласность, не взорвался и тогда, когда была окончательно уничтожена свобода слова — главное завоевание народа, освободившегося от тоталитарного ига. С 21 сентября ни в прессе, ни на телевидении не появилось уже ни слова правды.

Считаю позорным пребывание в таком творческом союзе.

Снимаю также с себя все общественные обязанности. Дабы не подводить дорогих мне людей и не дать повода порадоваться вашей шушере и «шестеркам».

Теперь, когда я свободен, могу высказать свое мнение по поводу происходящего.

На стороне парламента, тех, кто сражался, и тех. кто сочувствовал безнадежной с самого начала борьбе, были не только и не столько коммунисты. Я, например, никогда не был членом партии, не был привержен-цем коммунистических идеи, всеми силами помогал установлению демократии в нашей стране, однако в эти тяжелые дни всем сердцем сочувствовал парламенту,

Если не считать безумных ампиловцев, истинные коммунисты остались только в Кремле, ампиловцы же оказывали только услуги Власти. Когда люди видели эти перекошенные от злобы лица под красными флага-ми, когда слышали эти крики «Назад в прошлое!», они говорили: «Тьфу, тьфу! Лучше — кто угодно, хоть воры, но только не это!» Я много писал и говорил об этом. Не помогло. Последнюю услугу властям ампиловцы и иже с ними оказали 3 октября.

Далее. Разговоры о «двоевластии» — сказки для дураков. Никакого двоевластия в стране не было. Во всех областях, краях и республиках власть принадлежала президентским структурам. А реальная власть — криминальным структурам. Или — мафии, как мы привыкли ее называть.

Мафию уже не устраивает существующее положение. Ей нужна легализация. А для этого должны быть проведены новые выборы. Как можно скорее. Пока не наступило прозрение. Сейчас в положительном для себя результате преступники уверены. Исход выборов будут решать деньги и средства информации.

В стране произошла глубокая криминальная революция. Новые выборы будут вершиной этой революции. Уголовно-мафиозное государство станет вполне легитимным.

На пути к легитимному уголовному государству стоял парламент.

Начало трагическим событиям в стране положил указ от 21 сентября. Все до одной жертвы и с той и с другой стороны — на совести авторов этого указа.

Правду нельзя скрыть. Рано или поздно вы узнаете ее,

4 октября в 10 утра я наблюдал, как расстреливали парламент. Теперь мы знаем — в здании было много женщин и детей. Мы, зеваки, стояли на мосту, видно было как на ладони. Свидетельствую: ни один защитник Белого дома не мог стрелять в нападавших — прямо за цепью солдат, вплотную к ним, стояли толпы зевак, поэтому и не разгоняли их! А танки, бившие прямой наводкой, стояли за нашими спинами.

Ударила 120-миллиметровая пушка. Снаряд разорвался внутри здания. Толпа на мосту возбужденно закричала: «Так их, так! Чтобы они все там сгорели, сволочи!»

Снова ударила пушка. Чуть поодаль от толпы остановились два старика (потом я разговорился с ними — фронтовики-ветераны, брали Кёнигсберг). Один из стариков сказал:

— Расстреляли Россию. Можно идти домой.

Вспомните, окаянные дни в России начались с того дня, когда разогнали парламент — в январе 1918 года.

И опять тяжелая ночь опустилась над страной.

В России начались окаянные дни.

Говорухин С. Окаянные дни // Известия. 1993. 9 октября.