<...>

Н.Н.: Ну, почему Трауберга не посадили?

А.К.: Впрямую было трудно. Это надо было ему инкриминировать. А что?

Н.Н.: Господи, тогда находили...

А.К.: Ну, находили... Не так просто. А может так просто, пронесло. 

Н.Н.: Вот, в кино, кажется, особенно не сажали.

А.К.: Нет. Нет, не сажали. Мне тут один рассказал — и он не выдумывал, — что когда его посадили, этого человека, то... то, когда его посадили в камеру, где был холодный каменный пол и было человек тридцать, — а камера была человек на десять, — голых людей. Совершенно голых. И они сидели на этом каменном полу, и среди них был — он говорит — «один даже ваш человек». Я говорю: «Кто?» Он говорит: «Адриан Пиотровский»^[1].

Пиотровский

Н.Н.: Пиотровский?

А.К.: Да.

Н.Н.: А что он о нем рассказывал?

А.К.: Ну, что сидело тридцать или сорок человек, голых мужчин, на каменном полу. И оттуда выводили на расстрел.

Н.Н.: Но Пиотровского-то не расстреляли?

А.К.: Я его не спрашивал. Но он там был. В этой камере. А камера была смертников. Там же не бывало так, что «раздумали».

Н.Н.: Пиотровский, казалось бы, человек... ну, специалист по античности.

А.К.: Нет, дело в том, что Пиотровский — так мне говорили — был усыновлен сенатором.

Н.Н.: Сенатором?

А.К.: Да. Царским сенатором. Вот.
... он какой-то был незаконнорожденный.

Н.Т.: Пиотровский был незаконнорожденным сыном академика Зелинского, его усыновили какие-то люди (Пиотровские?)^[2].

Н.Н.: Из-за этого его посадили?

А.К.: Ну... не только из-за этого. У нас разве можно было понять, из-за чего посадили.

Н.Н.: А Вы знали Пиотровского?

А.К.: Да. Я раз придумал и написал заявку на сценарий. И центральным местом был суд Линча. Фермеры, значит, ловят людей, которых они хотят линчевать, и ставят, так сказать, все машины фарами на площадку, на которой [растет] дерево — там будут вешать. И фарами освещают. Я, как оператор, это сделал центральным эпизодом. И написал заявку и принес Пиотровскому. Пиотровский был большущего роста. Одевался он, знаете, забавно. Он был в белой толстовке. Знаете, что такое толстовка? Такая... блуза. Брюки из парусины. Сам он белокурый и перевязан какой-то веревочкой. Я тогда, помню, принес ему эту заявку — вот так. Чувствую: заинтересовался. Он там написал: «Заключить договор». И мне дали три тысячи рублей аванс. А это огромные деньги были. Я их растратил. Никто у меня их не требовал обратно. Так обошлось. Советский кинематограф!

«Фридка очень меня любил» Беседа Н. И. Нусиновой с А. Н. Кольцатым (22.02.1994, Лос-Анджелес) // Киноведческие записки. 2012. № 100/101.