После трагической гибели Алексея Саморядова Петр Луцик не писал более сценариев для других режиссеров. Он поставил «Окраину» и режиссерским своим дебютом доказал то, что в доказательствах как бы и не нуждалось: амбиции их творческого тандема были не ложными, претензии — правомерными, идеи — плодотворными, самооценка — адекватной. «Окраина» — образец профессиональной трезвости и художественной самостоятельности.
В начале девяностых, когда Система рухнула и в очередной раз обнаружила странное непостоянство российского уклада — неуместными оказались самопальный уют и чрезмерная т. н. «психология» позднесоветского кино: вялого, аморфного и, по большей части, малопродуктивного в смысле художественных идей. В этот момент на исторической арене появились сценаристы П. Л. и А. С., которые не ограничились сменой интонации, но предложили принципиально новую систему ценностей.
Их сюжеты не предполагали тонкую психологическую вязь, отказывая интеллигентскому сознанию в праве на упоительный нарциссизм. В клочья изодрав кружево индивидуальной психологии, П. Л. и А. С. поставили на традиционного персонажа героической эпохи — на коллективное тело. Откровенный мифологизм сценариев, ярко выраженная оппозиция «мужское/женское», брутальность фабульных построений, подлинность конкретных и сильных человеческих желаний — все это приметы индивидуального стиля соавторов-драматургов.
Однако подлинной драмой сценаристов стало то, что постановщики придерживались совершенно иных социокультурных принципов. В «Дюбе-дюбе» или в «Детях чугунных богов» место брутальной экспрессии, эпического стоицизма заняла имитация «хорошего», а на деле — выморочного европейского стиля.
Своего пика профанация достигла в картине «Лимита». Постановщика не удовлетворил первоначальный текст П. Л. и А. С., в результате сценарий «доводил до ума» известный пересмешник Ираклий Квирикадзе.
П. Л. и А. С. терпеливо и настойчиво заявляли несогласие с режиссерскими версиями, утверждали свое пристрастное отношение к советскому кинематографу эпохи бури и натиска. Идеология, с их точки зрения, тут ни при чем — она лишь необязательный довесок к миру сильных страстей и мощных характеров. Персонажи этически вменяемы и определенны, с чувством собственного достоинства, их глаза не потухли, в отличие от безжизненных зрачков героев застойного кинематографа, по лекалам которого горе-постановщики кроят свои нехитрые режиссерские разработки, а затем режут пленку на монтажном столе.
Воспроизводя коллективные представления и архетипы мифологического сознания, П. Л. и А. С. вели плодотворную полемику с культурой психологического реализма позднесоветской эпохи. Полное уничтожение мелкого психологического жеста — одна из стратегических установок драматургов.
С точки зрения П. Л. и А. С., система индивидуальных психологических жестов типа «стимул — реакция» неудовлетворительна. Их герой сам творит собственные реальность и судьбу. Укорененные в фольклорной традиции литературные опыты П. Л. и А. С., так называемые «сказочки», подчеркивали склонность к мифологической определенности, допсихологической однозначности характеров и ситуаций. Вместе с тем сюжеты П. Л. и А. С. не чужды атмосфере метафизического беспокойства. Сопряжение безличного фольклорного начала и остраняющей стратегии «начитанных» авторов позволило нагрузить «типовые» конструкции новым содержанием.
Как правило, драматурги создавали «мужские» сюжеты. Женская точка зрения даже не подразумевалась. В этом смысле показательна «Дюба-дюба», где главный герой освобождает некогда любимую женщину из колонии строгого режима лишь для того, чтобы тотчас убедиться в ее ненужности. Любовь прошла? Важнее то, что женщина как активный и значимый персонаж в принципе не нужна брутальным сюжетам П. Л. и А. С. Какова, по их мнению, суровая российская реальность, таковы и принципы сюжетосложения.
В фильме «Окраина», поставленном по совместному с А. С. сценарию, П. Л., выступающий как режиссер-дебютант, актуализирует идею стоицизма. «Окраина» — не просто название картины и реальная география уральского села; «окраина» — некий метафизический топос, обозначение той психологической реальности, которая в обществе потребления вытеснена на периферию сознания, однако не становится от этого менее реальной, жесткой и проблематичной.
Манцов И. Петр Луцик, Алексей Саморядов // Новейшая история отечественного кино. Т. II. СПб.: Сеанс, 2001. С. 192-193.