1956 год, Урал. Деревенская вечеринка: водочный угар, молодежь пляшет под рок-н-ролльный диск «на костях», вырезанный из рентгеновской пленки. Разбитная девушка Татьяна, по требованию которой мать только утром вынесла из дома надоевшие иконы, спьяну собирается потанцевать с единственной оставшейся — «Николаем Угодником» — и вдруг застывает столпом. Паника, крики; милиция оцепляет дом, по деревне ползут слухи, начальство беснуется. Икона мироточит, топор не берет деревянный пол, в который будто вросла девушка. Окаменевшая, она стоит 120 дней.
Этот курьезный случай в самом деле произошел весной 1956-го в Куйбышеве; впоследствии он вошел в церковную историю как «Стояние Зои».
Арабов — более известный как сценарист Сокурова, но на самом деле и романист («Биг-бит», «Флагелланты») — перенес действие на Урал, в вымышленный городок Гречанск.
«Чудо» — нечто вроде хроники этого временного промежутка — произведение, для которого трудно подобрать жанровые аналогии. Рассказ о паранормальном явлении? Короткий исторический роман? Здесь очень детально реконструирована историческая обстановка; и тематически «Чудо» похоже на популярные в перестройку антисталинские романы, то есть теоретически вписывается в известный ряд — но это не то, «то» Арабов не разоблачает, с «тем» и так все ясно.
Странный текст; не то просто попытка восстановить серию событий вокруг «чуда», не то с претензией обнаружить мораль всей этой истории — а может быть, мистическую или, наоборот, ироническую подоплеку. В романе время от времени возникает очень уместное, приятное на слух «я» — голос рассказчика, комментирующий даже не события, а бытовые детали. Этот голос не сообщает ничего особенного — он всего лишь, что ли, жалеет персонажей, всех, независимо от партийной и религиозной принадлежности; какая скверная им досталась жизнь,
Окаменевшая девица становится скандальной достопримечательностью, власти пытаются пресечь слухи — и посылают в Гречанск сначала корреспондента областной газеты, затем пытаются шантажом — угрожая закрыть церковь — заставить местного попа произнести проповедь, что чуда не было. Затем — случайно — посмотреть на девицу приезжает сам Хрущев, во время визита которого ситуация с чудом сдвигается с мертвой точки.
Непонятно, что удивительнее, трагикомичнее — то ли застывшая девушка, то ли живой сатана Хрущев, то ли то, что люди вообще могли жить среди свинцовых мерзостей этого городка, этой эпохи, Арабов дает почувствовать, что это были за времена: совсем нищая, разоренная, уставшая от экспериментов на людях страна, где ничего нет, где война закончилась, но власти без предупреждения испытывают ядерное оружие — и отказываются лечить последствия... Врачи ставят заведомо неправильные диагнозы... Плохие люди здесь еще более жестокие, хорошие страдают еще больше... Это какие-то невообразимые, библейские страдания. И бедность какая-то евангельская... И пейзажи только на иконах рисовать, не бывает в жизни такой нищеты, и физической, и духовной... Полное разорение... Война всех против всех... Ад в чистом виде.
И понятно, почему 120 дней у Арабова девушка стоит. Содом потому что. И понятно, почему Арабов назвал городок, где произошло чудо, Гречанск — хотя какая еще Греция на Урале. Это просто еще один роман, подтверждающий, что Россия евангельская страна; если где чудесам и совершаться, так здесь; чудо кажется естественным, едва ли не нормой. Здесь такая страшная повседневная жизнь, до того люди измучили друг друга, что иначе как чудом это все не перешибешь, сталинскую эпоху в «оттепель» не переделаешь. И именно поэтому «чудо» и произошло — ну а где ж еще, а когда ж еще.
Все эти объяснения никуда не годятся, но и ерундой не кажутся: слишком очевидно, что только они и есть, на другие никто не расщедрился.
Данилкин Л. Хроника подлинного чуда // Афиша (СПб). 2009. № 2. С. 78-80.