Хотелось бы сказать много доброго о каждом из сотоварищей по работе над фильмом «Тяжелые годы» (так мы назвали свою ленту). Но так как это вывело бы меня за рамки намеченного рассказа, ограничусь лишь некоторыми впечатлениями об одном исключительно своеобразном и талантливом человеке — Александре Ржешевском.
Однажды во время моей работы с редактором студии в комнату порывисто вошел (точнее — вбежал) молодой человек и возмущенно заявил: «Бюрократы! Меня к вам не допускают! Я — Ржешевский, актер трюков! Они меня боятся снимать. А я — не боюсь! Прошу вас, выслушайте меня!»
После того как мне с трудом удалось его успокоить, он рассказал весьма красочно свою биографию и положил на стол несколько фотографий — он на велосипеде, на мотоцикле...
— Я не боюсь риска! Они — боятся! За границей есть актеры для трюковых съемок. У нас — нет! У меня есть продуманный трюк, еще не использованный в иностранной кинематографии. Предлагаю заснять его в вашей новой картине!
Зашагав по комнате, он стал красочно описывать, как будет убегать от преследователей, которые хотят его арестовать. Спасение — на куполе Исаакиевского собора, куда враги его не решаются подняться. Затем его снимают с купола летчики, с которыми герой предварительно обговорил план бегства. Блестяще — с купола по канату в самолет!
— Ну, как? — тряс он меня за лацкан рабочей куртки.
Тщетно пытался я убедить его, что сюжет фильма не предусматривает такой погони. Ржешевский посмотрел на меня так, что стало ясно – разойтись нам невозможно. Пересказывая ему сюжет фильма, я невольно д0Ст точно подробно описал сцену кражи деклассированными элементами гвоздей со складов завода. Ржешевский сразу же стал ее разрабатывать, увлеченный предложенной ему ролью контрабандиста. Успокоился он окончательно только после того, как получил обещание сниматься: по ходу картины он будет убегать и отстреливаться и ему придется упасть в полузамерзшую речку, по которой он, застигнутый пулей, должен будет проплыть метров десять... лежа на спине.
На съемках Ржешевский вел себя как заправский профессиональный актер. Он точно реагировал на все режиссерские замечания и вместе с тем предлагал свои интересные варианты эпизодов. Финальную сцену падения в реку он провел блестяще, не побоявшись (вопреки указаниям приставленного к нему на этот случай врача) сделать дубль в ледяной воде. С каким наслаждением принимал он заслуженные похвалы опытных актеров, помогавших ему согреться, отпаивавших его горячим чаем!
В последующие годы при каждой новой встрече я напоминал ему об этом актерском подвиге, убежденный в том, что «измена» призванию актера во имя многотрудной профессии киносценариста была для него проигрышем. Он грустно улыбался, вспоминая, наверное, печальный опыт теории и практики «эмоционального сценария», на котором, как крейсеры на минах, «подорвались» (это его слова!) и Пудовкин (фильм «Очень хорошо живется») и Эйзенштейн (фильм «Бежин луг»). И тут же читал какой-нибудь отрывок из нового сценария, да так, что хотелось немедленно бежать в павильон и начинать съемку.
Разумный А. У истоков... Воспоминания кинорежиссера. М.: Искусство, 1975. С. 111-112.