Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Любовь к человеку
Борис Алперс о Натане Зархи

Советская кинематография знает немало талантливых сценаристов, создававших вместе с режиссерами блестящие фильмы. Но первое место среди них, по молчаливому признанию кинематографической среды, принадлежало Натану Зархи. Он занял его сразу, с первых же своих шагов в кино. И оно оставалось за ним до самой смерти, неожиданной и трагической, затронувшей всех, кто знал близко или издали этого жизнерадостного человека с талантом своеобразного и глубокого художника.

Среди людей искусства, как и в других профессиях, существует неписаная «табель о рангах», складывающаяся незаметно, сама собой. В ней учитываются по неуловимым признакам не только уже сделанное художником, но и его потенциальные силы, те надежды, которые он приносит с собой в искусство. Не всегда эта «табель о рангах» верно отражает действительное соотношение сил. Иногда она создает и дутые репутации. Но в отношении Зархи она была безошибочной. Недаром Зархи — единственный из киносценаристов — был награжден званием заслуженного деятеля искусств. В этой табели» имя Зархи стояло высоко. Он многое успел сделать за свою десятилетнюю работу в кино и в театре, но еще больше он обещал в будущем. В его произведениях и в нем самом ощущалось то любопытство к жизни и уменье брать ее полно и сосредоточенно в каждом ее моменте, которые отличают художника с богатыми ресурсами творческой энергии.

Натан Зархи пришел в кинематографию с университетским дипломом и после работы в Красной армии. Его художественные интересы в ту пору были связаны с литературой. Он занимался теорией поэзии и готовил себя к литературоведческой деятельности.

Но кропотливая научная работа мало подходила к подвижному, общительному характеру Зархи, к его быстро воспламеняющемуся воображению и живому темпераменту. «Натан», — как звали его с оттенком нежности не только близкие друзья, но и большинство людей, встречавшихся с ним на кинофабриках, в АРРК и в редакциях журналов, — был живой артистической натурой в лучшем смысле этого слова. Он легко загорался интересной темой, высказанной собеседником, и тут же развивал ее, импровизируя, находя в ней неожиданные оттенки и повороты. Он сам был полон замыслов, тем и сюжетов и охотно отдавал их товарищам по работе.

Зархи владел счастливым уменьем почти мгновенно переключаться от быта в стихию художественного творчества. Для этого ему было достаточно еле ощутимого толчка, малейшего предлога, хотя самая реализация замысла обычно проходила у него в длительной напряженной работе. Зархи любил работать на людях, в суете встреч, споров и бесед, отрываясь от письменного стола для того, чтобы поде литься внезапно возникшим образом, новой мыслью или удачно найденным приемом.

Творчество, — при всех трудностях, которые испытывал Зархи, как и всякий требовательный к себе художник, иногда теряясь в мучительных поисках, терпя частичные неудачи, — в основном было для него радостным и легким делом. И жизнь для Зархи была всегда праздничной, немного приподнятой, таящей в себе неожиданные вещи, неисчерпаемой в разнообразии человеческих судеб и событий. Такой приподнятой, романтической и яркой по краскам вошла жизнь и в произведения Зархи, полные воздуха, движения, драматизма и острых конфликтов.

Повышенное ощущение жизни Зархи вносил с собой всюду, куда он ни появлялся, — на деловых совещаниях и дискуссиях, на каждодневных встречах с разнообразными людьми, на вечерних сборищах в абрамцевском доме отдыха, где он часто и подолгу жил и куда возвращался из Москвы в день своей смерти.

Все в жизни для него было полно интереса и значения, все близко его трогало и находило у него взволнованный отклик, часто удивлявший друзей Натана своей неожиданной и как будто неоправданной страстностью.

Кинематография, а позднее театр для Зархи были той сферой, где всего полнее проявлялись индивидуальные свойства его характера и дарования. В театре и в кино — меньше всего от искусственной условности. Здесь жизнь находит наиболее прямой путь в искусство и воплощается в реальные, физически ощутимые, облеченные в плоть образы. И повышенный драматизм, склонность к патетическому тону, характерные для творчества Зархи, легче всего проявляются в театре и в кинематографе — в искусстве действенном, всегда приподнятом и немного торжественном.

Любопытство к жизни сочеталось у Зархи с внимательным и пытливым взглядом художника. Он умел быстро схватывать характерные черты жизненного явления и находить для него в искусстве ясные и выразительные образы.

Поездки в Турцию для него было достаточна для того;» чтобы написать сценарий, где даны характерные черты турецкого быта и в взволнованном повествовании рассказана десятилетняя история новой революционной Турции. В «Улице радости» люди современной Англии проходят перед зрителем с особенностями своей психологии, со своим каждодневным бытом. Сценарий. «Преступление доктора Мак Кеннея» можно приписать какому-нибудь немецкому автору, настолько верно в нем изображены обстановка и люди послевоенной Германии. В других произведениях Зархи выводится самая разнообразная социальная среда и рассказываются различные исторические события: здесь и революция 1905 года, и октябрьские дни на улицах Петрограда, и солдатские окопы на фронтах мировой войны, комната рабочего, особняк промышленника, заводской двор и деревенская пашня. В этом разнообразном материале Зархи умел улавливать дух эпохи и подлинный характер событий. Он умел воссоздавать в своем воображении художника с достоверностью факта целые куски жизни — прошлой и настоящей, по отдельным деталям угадывая целое.

Но больше всего в искусстве, как и в жизни, его занимали люди, их внутренний мир и жизненная судьба. В его отношениях к людям было много человеческой нежности и внимания. И в быту он легко сходился с людьми, умел входить в их жизнь, проникаться их интересами. Эта любовь к человеку у Зархи временами стояла на грани сентиментального, что сказывалось и в его произведениях, иногда насыщенных чрезмерной лиричностью и. мечтательностью, как это было с «Улицей радости».

Но в своей любви к человеку Зархи, был разборчивым и требовательным художником. В нем не было нейтрального, всепрощающего гуманизма. Зархи был нашим современником. Революция научила его не обманываться внешностью человека, его личными качествами. Она научила, его открывать в людях их подлинную сущность, их объективную ценность в мире. Зархи умел быть страстным» прокурором по отношению к скрытым и явным врагам революции. Он умел разоблачать их в своих произведениях. Но ему не всегда легко давались позиции обвинителя. Иногда он становился на них не без внутренней борьбы со своей собственной отзывчивостью и мягкостью сострадающего художника.

Он не щадил хищников, но у него была нежность к «маленьким людям», к одиноким мечтателям, пробирающимся в жизни по извилистым изолированным тропинкам.

История любви изящной, хрупкой девушки и юноши в офицерском мундире, проходящая в серии эпизодов параллельно с основной линией сценария в «Конце Санкт-Петербурга», сохранила следы этой внутренней борьбы драматурга. Романтическим колоритом окрашена судьба этих влюбленных, пытающихся сохранить нетронутой свою нежную любовь в мире ожесточенной борьбы, в обстановке надвигающейся социальной катастрофы. Не без сожаления драматург разоблачает в финале романтические образы этих персонажей, открывая за их изящной лирической внешностью грубый эгоизм, жестокость и внутреннюю аморальность. Вихрь событий, ворвавшийся с войной и революцией в жизнь мечтательных влюбленных, срывает с них нарядные одеяния.

Другая такая же мечтательница, веселая и своенравная девушка Нина из сценария «Человек, который не убил», тоже проходит воздушной тенью через события драмы для того, чтобы завершить свой романтический путь проституцией в константинопольских притонах.

В произведениях Зархи проскальзывает жалость к маленьким людям. потерявшимся среди грандиозных событии и тщетно пытающимся найти точку опоры в самих себе.

«Улица радости» полна такими героями — жалкими угнетенными людьми, в бездействии мечтающими о лучшей жизни. Только немногие из них в конце концов поднимают знамя бунта и борьбы.

И в «Самом счастливом» драматург в побочной вспомогательной линии драмы возвращается к той же теме, хотя и в ином значении. В противовес основной героической теме сценария он создает трагикомический образ чудаковатого старика — отца Ани, пытающегося отгородиться в своей квартирке от большой жизни и уйти в сферу личных привязанностей и мирного семейного уюта. Судьба этого персонажа развивается драматическим путем и едва не завершается катастрофой.

Конечно, это — слабые, слепые люди. Они идут в жизни, спотыкаясь и падая, все время сворачивая на боковые дороги. Драматург умеет показать их бесполезность, а во многих случаях и вредность, и все-таки он страдает за них, он хотел бы вытащить их на твердый путь, поставить рядом с сильными людьми, имеющими ясные цели и знающими, как бороться за них. Ему не всегда удается это сделать. Одни из этих маленьких героев теряют человеческий облик и опускаются на дно. Другие гибнут бесцельно и случайно, как погибает Рубинчик в «Улице радости» от шальной пули полицейского, или совершают нелепые поступки, вроде старика из «Самого счастливого». Драматург не питает больших иллюзий на их счет. Но эти образы не являются случайными в произведениях Зархи. Прослеживая разнообразную судьбу этих людей, драматург знает, что в конце концов большинство из них будет отвоевано для смелой и свободной жизни. Они занимают свои, хотя и маленький участок в том обширном мире многообразных человеческих отношений, обостренных конфликтов, мужественной борьбы и стремительно развивающихся событий, который вырастает перед зрителем из пьес и сценариев Зархи и в котором ведущим лейтмотивом становится героическое начало.

Основной темой большинства произведений Зархи является тема человеческого героизма, не отвлеченного героизма индивидуалиста-романтика, но героизма социально-осмысленного, простого в своей целеустремленности, героизма новых, советских людей.

Драматург рассказывает о том, как эпоха победоносной социалистической революции создает и воспитывает героев из обыкновенных людей. Еще вчера они были слепыми, забитыми «маленькими людьми», не имевшими человеческой гордости и с детских лет вступавшими в жизнь с согнутой спиной. Втянутые в водоворот социальных событий, поставленные перед лицом врага, они проходят жестокую школу классовой борьбы. Их глаза начинают видеть мир в настоящем виде. Их плечи распрямляются, и взгляд становится твердым и осмысленным. Рабочий класс создает героев из вчерашних придавленных, приниженных людей. Он ставит потерянных одиночек в свои ряды, заряжает их энергией и волей.

Зархи говорит в своих произведениях приподнятым, торжественным тоном об этой эпопее рождения новых людей.

Такой путь прошла горьковская мать в одноименном сценарии Зархи — один из самых мощных образов советского героического фильма. Забитым парнем начинает свою жизнь в сценарии герой «Конца Санкт-Петербурга». Он проходит долгий путь колебаний и наглядных уроков, постепенно вы
растая по мере развития действия в смелого и преданного бойца революции. И верноподданный солдат Янош «Янош приедет завтра») заканчивает свою жизнь под дулом офицерского нагана, призывая революцию.

Молодой поэт Хикмет — герой сценария «Человек, который не убил» — долго блуждает по миру одиноким мечтателем в поисках личного счастья, испытывая одно разочарование за другим для того, чтобы в конце драмы пожать руку товарищу по борьбе, русскому большевику, капитану советского парохода. И Спавенте в «Улице радости» уже перестает стрелять только в фотографические карточки фашистских вождей, поднимая бунт против живых, облеченных в плоть и кровь угнетателей.

Тема рождения героического в обыкновенном, маленьком человеке намечена драматургом и в образе Ани из сценария «Самый счастливый», оставшегося незаконченным. Но в этом сценарии» возникают героические образы уже иного содержания. В ролях Клима и Саши драматург развертывает тему героизма, ставшего обыкновенным, нормальным свойством советского человека. В этом сценарии вопрос идет уже не о становлении новых людей, но о сложившемся новом качестве героизма у человека социалистической эпохи.

В произведениях Зархи, как и в жизни, мир заселяется людьми с распрямленными спинами. «Маленький человек» становится героем. Он поднимается во весь рост и вместе с драматургом говорит торжественным приподнятым голосом о радости смелой жизни и борьбы за общее счастье человечества.

<...>

Алперс Б. Натан Зархи // Зархи Н. Сценарии. М.,Л.: Искусство, 1937. С. 5-14.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera