В высотном доме на Лермонтовской площади, в уютной квартире на втором этаже, мы сидим с Анатолием Головней и вспоминаем дни нашей юности. Я прошу его рассказать о своей первой встрече с ГИКом.
Демобилизовавшись, он в октябре 1923 года приехал из Херсона в Москву, собирался поступить в Тимирязевскую академию на лесной или полеводческий факультет, так как до этого окончил два курса сельскохозяйственного института в Херсоне. Но, увы... он опоздал, прием документов да и сами экзамены уже были закончены. С грустью он уже собирался уезжать обратно, в Херсон, как вдруг обнаружил в газете, наклеенной на стене какого-то дома, объявление: «Открыт прием киноинженеров и кинонатурщиков — смена вечерняя, адрес Третьяковский проезд». В объявлении указывалось, что экзамены начинаются через два дня. Все как будто подходило.
На другой день Анатолий Головня сдал документы и заявление, и тут случилось вот что: вместе с документами и заявлением у него взяли его последние десять рублей (червонец, как тогда говорили). Это была плата за учебу и вступительный взнос. Безумно жаль было расставаться с деньгами. Ведь больше ничего не оставалось в кармане, а когда еще устроишься на работу.
Головня хорошо знал математику, вступительные экзамены он выдержал хорошо, всем понравился. Но сам он с ужасом понял, что на этом так называемом инженерном факультете учат не на инженера, а на оператора. Профессия эта тогда не внушала доверия, но десять рублей уже отданы, и Анатолию Головне пришлось остаться. Головня с увлечением начал заниматься. Но ему также необходимо было зарабатывать на жизнь. Первое время он работал в артели по изготовлению чернил, а потом переключился на репетиторство. Зная высшую математику и химию, он давал частные уроки отстающим студентам. Смеясь, он вспоминает, что на уроки норовил всегда прийти к обеду, чтобы его еще и накормили... Первая зима была трудной для Головни. Когда частные уроки кончились, он зарабатывал, рисуя объявления: «Перерыв на обед» или «Магазин закрыт».
В ту весну институт назывался ГТК, то есть был техникумом. А студенты техникумов Главпрофоргом на практику не посылались. Наши молодые люди собрали небольшую делегацию, в которую вошел от операторов Анатолий Головня, и пошли к А. В. Луначарскому, наркому просвещения. Анатолий Васильевич внимательно их выслушал, после чего и был издан указ приравнять нас к учащимся высших учебных заведений. И тут же лично Головня получил на руки направления на практику, в «Пролеткино», в прокат, в «Севзапкино» (Ленинград) и два направления на Житную улицу, в «Госкино». Их Головня взял себе и своему другу Васе Хватову.
Когда они с Хватовым пришли на студию «Госкино», их встретил Борис Александрович Михин, который сначала очень удивился, но потом, сообразив, что им как студентам можно ничего не платить, начертал на обратной стороне направлений: Головню — к Левицкому, Хватова — к Тиссэ. И так получилось, что двум товарищам очень повезло, оба попали к замечательным операторам. Левицкий тогда начал снимать с Л. В. Кулешовым «Луч смерти». Поработав на этой картине, Головня попросил разрешения остаться на студии, согласившись первое время работать без зарплаты. Потом его зачислили в штат и оплатили за все время. Оклад ему положили J0 рублей в месяц. В то время из студентов работали только Головня и братья Толчан, которые все уже али, все умели и даже имели свой собственный аппарат-малютку «СЭПТ» (французская цифра 7), за что их прозвали «операторами с будильником».
Летом 1925 года Леонид Оболенский и Михаил Доллер получили на студии «Межрабпом-Русь» постановку ленты «Кирпичики». Снимать фильм предложили Головне. Одновременно с «Кирпичиками» Головня стал снимать с Пудовкиным «Механику головного мозга», а потом «Шахматную горячку».
Несмотря на большую занятость на производстве, Головня все же посещал ГИК и аккуратно сдавал зачеты. Но весной 1926 года он начал снимать (опять же вместе с Пудовкиным) «Мать». Этот фильм потребовал полной отдачи сил, он стал пропускать занятия и в конце концов был отчислен из института за пропуски лекций. Самолюбивый и настойчивый, Головня не смог с этим примириться. И опять, на сей раз уже один, пошел к А.В. Луначарскому. Вскоре тогдашний директор ГИКа Звягинцев восстановил его в институте.
Кравченко Г. Мозаика прошлого. М.: Искусство, 1971. С. 35-37.