Я снял 15 художественных фильмов, 12 000 кинокадров. Это значит, что 12 000 раз я выбирал ракурс съемки, строил композицию кадра, выполнял операцию съемки, словом, был кинооператором.

Моя задача состояла в том, чтобы жизнь актера в образе, его движения, жесты, мимика, глаза были на экране выразительны, массовые и батальные сцены — динамичны, пейзажи характерны, чтобы зрителю было интересно и приятно смотреть фильм. Это в общих чертах то, к чему я стремился всю свою творческую жизнь. А попал я в кинематограф следующим образом.

Осенью 1923 года я приехал в Москву учиться. Мечтал поступить в Петровскую сельскохозяйственную академию, изучать механизацию сельского хозяйства, но прием в академию оказался уже законченным. Я прочел в «Известиях» о наборе на факультет киноинженеров Государственного техникума кинематографии (ГТК). Сдал документы, выдержал экзамены и, придя на занятия, прослушал лекцию по «фотографии», которую интересно и вдохновенно читал профессор Н. П. Тихонов. Вскоре выяснилось, что факультет готовит не инженеров, а кинооператоров. Решил учиться. Приходилось трудно, средств не было, своей комнаты тоже, но так жили тогда почти все студенты, — жили трудно и с жадностью учились. В ГТК мы изучали высшую математику, химию, фотографию и, чтобы раработать... делали чернила. Помню, у меня не было даже фотоаппарата, помогали товарищи — Сергей Геворкьян, Леонид Косматое, Василий Хватов.

Наш техникум подчинялся учреждению со сложным названием «ГЛАВПРОФОБР».

Весной 1924 года мы, студенты, хотели идти на практику, на производство, но техникуму практика не полагалась, тогда мы пошли к Анатолию Васильевичу Луначарскому, и он написал в «Главпрофобр». Я сидел в «Главпрофобре» до тех пор, пока не получил путевок. Получил поздно вечером, принес в ГТК, студенты распределили путевки. Мне и Васе Хватову досталась путевка в «ГОСКИНО». Утром мы пришли на кинофабрику на Житной. Директор Борис Александрович Михин посмотрел наши путевки и на обороте одной написал — «помощником к А. А. Левицкому», на другой — «помощником к Э. К. Тиссэ». Мне досталось к Левицкому — и это определило мой жизненный путь. Там я нашел учителей — А. А. Левицкого и Л. В. Кулешова, и верных друзей — Всеволода Пудовкина, Леонида Оболенского, Михаила Доллера.

Лев Владимирович Кулешов ставил в то время фильм «Луч смерти», Левицкий снимал, Пудовкин был сорежиссером и актером, Оболенский и Доллер — ассистентами и актерами. В съемках участвовала вся «мастерская Кулешова» — веселая и деятельная молодежь, их имена стали потом широко известны. Это Сергей Комаров, Владимир Фогель, Борис Барнет, Петр Галаджев (художник], Александр Столпер (режиссер) и многие другие.

Я работал помощником оператора. Когда кончился срок практики, меня отчислили. Но я твердо понял, что выучиться операторскому делу можно только здесь, на производстве. В ГТК не было тогда ни съемочной аппаратуры, ни лаборатории, ни павильонов, учились мы в основном «теоретически». Я попросил разрешения продолжать работу на кино-фабрике, мне разрешили, но без зарплаты — шло «сокращение штатов». И я остался в съемочной группе единственным помощником по технике. Был и осветителем, и механиком, и лаборантом. Хорошо помню осенние дни 1924 года, вечерние смены, почти безлюдный павильон, огромные декорации... Из технического персонала — мальчик-осветитель Артур, я и Василий Андреевич Кузнецов. «Не зажимайте угли», «держите развод», — командует Василий Андреевич, и мы бегаем от прибора к прибору, от «солнца» к «арке» и регулируем. Приборы остервенело шипят, обнаженная дуга беспощадно жжет глаза, а Лев Владимирович Кулешов печально и иронично говорит: «Ну вот, опять одна головня осталась...» Приходилось очень трудно, было холодно и голодно, но окружали меня хорошие люди. Когда Всеволод Пудовкин и Леонид Оболенский случайно узнали, как трудно я живу, они возмутились, взяли с собой Левицкого и пошли к директору студии Б. Михину. С 1-го ноября меня зачислили в штат 1-ой Госкинофабрики на должность помощника кинооператора с окладом 60 рублей. Так уже на втором курсе операторского факультета ГТК я стал кинематографистом.

Родился я 2-го февраля 1900 года в городе Симферополе. В раннем детстве жил летом в городе Херсоне у матери, остальное время — на селе, в немецких колониях у дяди, сельского учителя. Мать — машинистка, работала в Земстве, а после революции — в управлении водного транспорта в Херсоне.

К 8-ми годам я окончил сельскую школу на русском и немецком языках и поступил в Херсонскую гимназию в приготовительный класс. Средств на мое учение у матери не было. Помогали мне родители моего соученика Володи П. Это была богатая интеллигентная семья. Володина мать, учительница по профессии, много помогала нуждающимся, помогали они и мне — платили за право учения. Учебники и одежду я получал от гимназии, что было своего рода стипендией. Учился я хорошо, да плохо и не мог, иначе лишился бы стипендии. Но положение мое было трудное, моими соучениками были дети чиновников и окрестных помещиков, например, сын известного богача Фальц-Фейна, которому принадлежали тысячи десятин земли на Таврии в том числе знаменитая Аскания-Нова. Мне не раз приходилось защищать свою честь и достоинство (иногда и кулаками) от посягательств этих «белоподкладочников», которые потом действительно все оказались в белой армии.

Но была в гимназии и группа прогрессивно настроенных учащихся, таких как Шура Осинский, отец которого, участник революционного движения, юрист, жил в Херсоне под надзором полиции, Жорж Поляков, отец его, сельский учитель, был, кажется, социалистом-революционером (левым), Жорж Гойлов, Алексей Мильруд, Абрам Ительсон. Они создали революционный кружок «Либерта», который под № 6 вступил и я. Члены этого кружка стали позже коммунистами и комсомольцами и принимали активное участие в революционном движении. Их имена хранит история Херсонской комсомольской и партийной организаций. Я также принимал активное участие в революционном движении, работал в различных союзах молодежи, в 17–20-х годах дрался и с немцами, и с белыми, и с бандитами, работал в Херсонской и Николаевской ЧК по борьбе с бандитизмом. В 1919 году окончил гимназию, которую до сих пор вспоминаю с благодарностью, и поступил в Херсонский Политехнический институт, продолжая одновременно работать. В 21-м году я вернулся на учебу, но Политехнический институт превратился к тому времени в сельскохозяйственный техникум. В том же 21-м году на город и на всю Херсонщину обрушилось страшное бедствие — голод. Кто мог — уходил, ушли и мы с матерью. Вернулись в пустой, чужой город. Все мои друзья и сверстники уехали. Мать осталась работать на Херсонском судостроительном заводе, мне нужно было продолжать учебу. В Москве были мои друзья — Георгий Гой- лов учился в военно-инженерном училище, Александр Кузнецов — в Тимирязевской академии, и я тоже двинулся в Москву. Я любил и знал деревню, сельское хозяйство и собирался стать агрономом. Меня интересовала механизация сельского хозяйства. Ведь я работал трактористом еще в 1916 году, в экономии помещика, недалеко от станции Явкино, на тракторе системы КЕЙС, огромном колесном сооружении, и вспахал примерно 200 десятин целины.

Но судьба судила иначе, в Тимирязевку я не попал, поступил в Техникум кинематографии и стал кинооператором.

Головня А. Экран — моя палитра. М., 1971.