Моросил мелкий дождь. Проводник — пожилой еврей из белорусского местечка — и его подопечный — шестнадцатилетний паренек с живописной копной каштановых волос — долго шли по окутанному туманом лесу. Наконец, перейдя глубокий овраг, они вышли на территорию Польши. Проводник вернулся обратно, а молодой человек, имевший в кармане лишь свидетельство о рождении и несколько царских золотых червонцев, отправился по узкой тропинке к указанному ему крестьянскому дому на окраине деревни. Целых два дня он пролежал на жарко натопленной печи, со страхом ожидая визита польских стражников, пока хозяин дома, молчаливый белорус, не принес ему мастерски сфабрикованный документ о праве жительства в Польше. По этой «бумаге» Владимир Соломонович Альпер стал Владимиром Семеновичем Нильсеном... Через месяц обладатель «новой фамилии» без особых трудностей пересек польско-германскую границу, добрался до Берлина и там встретился с товарищем по гимназии: они разминулись в пути.
...Владимир Альпер родился в Санкт-Петербурге 3 марта 1906 года. Его отец Соломон Моисеевич Альпер многие годы жил и работал управляющим лесопильными заводами в небольшом белорусском городке. Образование, полученное в Германии, и высокая квалификация инженера-строителя позволили ему, вопреки черте оседлости, получить разрешение на переезд в столицу России. Вместе с ним сюда приехала его жена — зубной врач Софья Моисеевна Альпер (родом из Могилева).
Володя рос в духовной атмосфере интеллигентной семьи, где часто говорили по-немецки и по-французски, любили классическую русскую литературу. Мальчик жил недалеко от центра Ленинграда, на Загородном проспекте, близ знаменитых пяти углов, и в гимназию часто ходил пешком. Синематограф покорил его в десять лет, и он соорудил дома волшебный фонарь, устроил кукольный театр, рисовал схемы проекционных аппаратов; позже он инсценировал некоторые любимые литературные произведения — например, «Каменного гостя» А. Пушкина. Из новых советских поэтов его заинтересовал Э. Багрицкий. Володя делал карандашные наброски характерных человеческих лиц, записывал любимые стихи, изречения вроде: «труд — корень прекрасного», «память — вытеснение менее значительно, более значительным». Но любознательного юношу подвело социальное происхождение: в начале 1923 года его отчислили с первого курса физико-математического факультета Ленинградского университета как сына крупного инженера. И вдруг, через десять-двенадцать дней, с поистине ломоносовским рвением к учебе, Володя отправился учиться в Германию нелегально, ничего не сказав родителям и, видимо, надеясь на свое знание немецкого языка. Молодой человек не мог предугадать, что лет через шесть-семь это будет рассматриваться вездесущими сотрудниками ОГПУ и НКВД как темное и подозрительное пятно в его биографии.
Итоги его четырехлетнего пребывания на родине Гёте и Шиллера весьма впечатляют: он закончил Штрелиц-Мекленбургский политехникум (недалеко от Берлина), где получил неплохие технические знания, занимался фотографией, познакомился с различными видами съемочной и проекционной аппаратуры. Однако профессию оператора Альпер освоил самостоятельно. на практике; он работал как кинохроникер на нескольких немецких кинофабриках, в частных организациях и даже вступил в профсоюз работников немецкого кино. Среди документов, выданных ему в этот период, мы ж находим и диплом электротехника, и удостоверение члена Коммунистического Союза молодежи Германии, датированное 1924 годом. Он нашел в Берлине своих дальних родственников, но жил на частных квартирах, выдавая себя за шведа по фамилии Нильсен. Кстати, эта фамилия помогла ему позже вступить в коммунистическую партию Германии и быть зачисленным в секцию шведов-коммунистов, так как советских подданных в партию не принимали. Коллеги-операторы относились к Нильсену очень тепло и безвозмездно давали ему уроки профессионального мастерства. Уже через год после своего появления в Германии он постучался в дверь советского Торгпредства, и вскоре его там воспринимали как своего человека. Секретарь Торгпредства миловидная Елизавета Медведевская жила с ним несколько лет в гражданском браке, а в лице двадцатичетырехлетнего секретаря «Инторга» Саула Гофмана[1] он обрел друга, влюбленного в кино и соавтора-переводчика. К тому же С. Гофман владел кинокамерой. Именно эти люди устроили Нильсену первую встречу с заведующей художественно-промышленным отделом советского Торгпредства в Германии — актрисой, женой и другом М. Горького М.Ф. Андреевой. В январе 1922 года ее назначили уполномоченной Наркомвнешторга по делам кинематографии за границей; в ее ведении был и фотокиноотдел Торгпредства. Хорошо и модно одетая пяти есятилетняя дама любезно встретила молодого голубоглазого человека, который представился как Владимир Альпер и поведал свою «драматическую историю» перехода через две границы; потом он перешел на немецкий язык, показавшийся ей «вполне хорошим». Однако вначале Мария Федоровна не прониклась к нему доверием и официальной работы не предложила. С. Гофман — участник гражданской войны, дипломат, хорошо знавший А. Коллонтай, Л. Красина, Н. Подвойского, спросил у Андреевой, что она думает об Альпере. Как вспоминал Гофман, она доверительно сказала ему: «Интересный, интеллигентным молодой человек! Но он только выходит из юношескою возраста и — наверно, под влиянием авантюрных романов — жаждет новых приключении. Уйдя из дому таким рискованным образом, он поступил крайне легкомысленно. Кто знает, может быть, Берлин станет для него этапом на пути в Америку. Но хорошо, что и здесь он остался комсомольцем». Саул Михайлович ответил ей: «Все это не совсем так. Он много упорно учится. Кино — это его призвание!»
Вскоре мнение М.Ф. Андреевой о Нильсене круто изменилось, и она дала ему несколько поручений как фотографу и оператору.
В Торгпредстве Нильсен познакомился с Михаилом Дубсоном и Самуилом Бубриком; оба стали в тридцатые годы известными советскими режиссерами. Одно время Владимир снимал комнату в Берлине вместе с Колей Емельяновым — сыном того самою рабочего, который укрывал В.И. Ленина от агентов Временного правительства летом 1917 года в шалаше у Финскою залива. Коля однажды с юмором рассказывал друзьям, как сердитый Ленин, расположившийся на небольшой поляне, крикнул ему: «Коля, ты что меня охраняешь? Не мешай нам работать с дядей Григорием (Г. Зиновьевым — А.Б.)!». Нильсен подружился с оператором Торгпредства, советским подданным А. Лагорио, который помогал и ему, и С. Гофману глубже познакомиться с новыми типами съемочных кинокамер.
Гофман рассказывал мне: «Володя был очень талантливым, веселым, любознательным человеком. У нас в Торгпредстве даже образовался тесный круг Молодых людей, близких по духу и настроению. Мы говорили о необходимости расширения творческих контактов кинематографистов СССР и Германии. Володя научился выразительно снимать камерой Дебри и неплохо овладел ручными камерами (с заводным механизмом для автоматических сьемок) „Септ“ и „Кинамо“. Как оператор он был вездесущ: его захватывали рабочие демонстрации, стачки, схватки с полицией, молодежные митинги; однажды полицейские повредили его камеру, но он сумел быстро починить ее. Володю можно было увидеть на заводах фирмы АГФА, в павильонах киностудии УФА, где мы познакомились с известным немецким кинорежиссером Фрицем Лангом; мы были на съемках его фильма „Нибелунги“. Нильсена поразили грандиозные декорации в павильонах крупнейшей студии в Нойебабельсберге, монументальные массовки, но к фильму, который мы увидели гораздо позже, он отнесся очень прохладно, сказав: „Это мифы, воспевающие силу, жестокость и придуманное величие немецкой нации“. Артист Пауль Рихтер, игравший Зигфрида показался ему фальшивым и напыщенным в своем стремлении изобразить сверхчеловека. Я с этой очень зрелой оценкой фильма согласился. С Фрицем Лангом Нильсен встречался отдельно еще несколько раз и, как он сам говорил, получил ответы на многие вопросы. Володя буквально обожал хорошие кинокомедии, особенно комедийную эксцентрику, он мечтал когда-нибудь принять участие в съемках картины этого жанра. „А пока — говорил он, — я могу продавать хорошие трюки, они часто приходят мне в голову“. В кинотеатре на Курфюстердамм в Берлине мы посмотрели „Золотую лихорадку“ Чаплина. Фильм привел его в восторг, и он бурно аплодировал вместе со зрителями после знаменитого танца булочек».
Летом 1925 года в Берлин по служебному заданию прибыл журналист Н.А. Лебедев, активный деятель АРКа; по договору с «Культкино» он должен был организовать съемки документального фильма о путешествии по Европе. Для съемок в Германии он пригласил знакомого оператора из Торгпредства—А. Лагорио. М.Ф. Андреева без всяких колебаний предложила Лебедеву взять для работы над картиной Володю Альпера — в качестве помощника и переводчика. После беседы с молодым человеком Лебедев решил использовать его еще и как второго оператора; журналист выразил благодарность М.Ф. Андреевой за «рекомендацию такого полезного сотрудника»[2]. (Любопытно, что в своем кратком отчете «Культкино» Лебедев назвал Владимира Альпера советским гражданином — сказать правду было опасно.)
«Владимир Семенович, — вспоминал С. Гофман об этом времени, — ликовал, но его радость нередко смешивалась с печалью, связанной с тоской по Ленинграду, по своим родным, с раздумьями о недавнем „побеге“ из СССР.
— Саул Михайлович, — сказал он мне перед отъездом в первую киноэкспедицию с Н. Лебедевым, — теперь я эмигрант. Простят ли мне... У нас — суровая страна, а я —классово чуждый элемент...»
Германская часть фильма «По Европе» снималась без сценария, и вся эта работа продолжалась примерно два месяца; при этом Н. Лебедеву, А. Лагорио, В. Нильсену пришлось трудиться почти в нелегальных условиях, так как у них не было официального разрешения на съемку фильма. Приходилось делать вид, что снимается любительская лента. И тем не менее, операторам удалось запечатлеть на пленке живую жизнь Берлина, превосходные видовые кадры, памятники культуры, Потсдам, гамбургский порт, заводы Круппа в Эссене, международную ярмарку в Лейпциге, виды Кельна (которые снимались с колокольни) и т.д. По настоянию Лебедева в картину включили пропагандистские кадры: могилы Карла Либкнехта и Розы Люксембург, выступление Э. Тельмана перед «красными фронтовиками», большую рабочую демонстрацию в Люстгартене, сцены из жизни в немецкой деревне. Часто снимали скрытой камерой, чтобы не привлечь внимания полиции. Нильсен активно помогал Лебедеву доставить в Москву весь отснятый материал, заказанную кинотехнику и т.д. Однако молодого оператора все время тревожила мысль, что Лебедев узнал всю правду о его нелегальных странствиях из СССР в Германию не от него, а от других людей. Боясь потерять расположение авторитетного советского кинематографиста. Нильсен написал ему в 1925 году письмо, где оправдывался так: «... когда Вы узнали, что я бежал, то очень рассердились... мне очень тяжело было трогать этот вопрос, ведь я это сделал, совсем не подумав, и уже достаточно поплатился за это»[3].
Фильм «По Европе» вышел на советские экраны в конце 1926 года.
Осенью 1926 года осенью Владимир Нильсен был арестован в Мекленбурге «по подозрению в шпионаже в пользу СССР». 12 дней молодого человека держали в камере как «шпиона» и руководителя некой нелегальной студенческой группы. (Его гражданская жена Е. Медведовская уехала в СССР, вышла замуж за секретаря М. Горького П.П. Крючкова и вместе с ним была репрессирована в 1937 году.)
Весной 1926 года немецкая прокатная фирма «Прометеус» получила из Москвы картину «Броненосец „Потемкин“». В Берлин приехали режиссер С. Эйзенштейн и оператор Э. Тиссэ. Здесь, на одном из закрытых просмотров фильма, организованного по инициативе советского Торгпредства, Нильсен познакомился с Эйзенштейном, сразу же поразившим его воображение. «Это гений, — говорил он С. Гофману, — я буду с ним работать. И, кажется, он этого хочет». Нильсен приехал в СССР в 1927 году и сразу же начал работать на картинах Эйзенштейна «Октябрь» и «Старое и новое», — в качестве ассистента оператора. Вместе с Гофманом Нильсен перевел с немецкого языка очень нужную в то время книгу «Техника кинотрюка» Г. Зебера (издана «Теа-кино-печатью» в 1929 году); в предисловии Эйзенштейн похвалил юных переводчиков «маститого автора». Вторая книга, переведенная ими же — «Фильма и техника» Р. Туна — вышла в 1930 году в том же издательстве. «В процессе редактирования книги Г. Зебера, — рассказывал С. Гофман, — Эйзенштейн вдруг процитировал стихотворные строки знаменитого клоуна Виталия Лазаренко:
Критиковать легко— Попробуйте-ка сами!
А знаете ли вы,
Что я не сплю ночами,
Обдумывая каждый трюк.
Он предложил поместить их на отдельном листе как эпиграф к книге.
В 1928 году двадцатитрехлетний Владимир Нильсен с головой уходит в комсомольско-молодежную работу. Как свидетельствует справка, прослушав лекции на курсах «по изучению революционного движения за рубежом», «о целях и задачах МОПРа», он работает в агитсекции Замоскворецкого райкома комсомола. Он отмечен как хороший «докладчик по интернациональным вопросам», а с февраля 1929 года уже зачислен в МК ВЛКСМ в качестве Председателя интернациональной комиссии. Нильсен часто встречается с иностранной молодежью на политических диспутах, митингах, торжественных заседаниях, выполняет поручения молодежной секции Коминтерна.
<...>
Бернштейн А. Голливуд без хэппи-энда. Судьба и творчество Владимира Нильсена // Киноведческие записки. 2002. № 60. С. 213—259.