<…>

Таким образом, картина должна была явиться примером совершенно нового в нашей кинематографии жанра, жанра «лирической кино-поэмы». «Девушка с далекой реки» шла по пути «поэтического кино», бесспорно имеющего не меньшее право на внимание в нашей кинематографии, чем «кино прозаическое».

Какими же средствами можно достигнуть этого «поэтического стиля»? Прежде всего, средствами монтажа. Самый его ритм, то ускоряющийся, то замедляющийся, то вновь доходящий до чрезвычайной быстроты, подобно ритму в словесной поэзии является здесь главной опорой. Далее построение кадра и фотография. Здесь весьма ответственной явилась задача, ставшая перед оператором Беляевым, и я с радостью отмечаю, что с этой задачей он вполне справился. Съемки натуры происходили на Кавказе и на Кондострое; значение прекрасной натуры для лирической и «поэтической» картины, как «Девушка с далекой реки» очевидна сама собой.

И, наконец, подлинный центр всякой лирической картины – «основа лирики» в кино, по правильному выражению Бела Беллаша – человеческое лицо. Единственное «лицо» в картине – молодая актриса Свердлова впервые появляющаяся на нашем экране.

Повторяю в заключение – жанр «кинопоэмы» совершенно новый и необычайно трудный жанр: как удалось мне построить мою «поэму» пусть судят зрители.

Червяков Е. «Девушка с далекой реки» // «Рабочий и театр». 1927. № 43. С. 21.