Кто-то скажет: ну и образ! А по-моему, применительно к данному случаю — в самый раз. Ведь Колобок — не какое-нибудь перекати-поле, но прежде всего существо независимое, самостоятельное, не терпящее ни малейшего проявления насилия.

Конечно, если бы не столь ранний уход из жизни, Евгения Павловича Леонова по всем статьям можно было бы отнести к баловням судьбы. Начиная с дебюта в спектакле Театра имени К. С. Станиславского «На улице счастливой» и немного позже — в Лариосике, любовно переданном молодому актеру из рук в руки первым исполнителем роли Михаилом Михайловичем Яншиным, и в лучших постановках Б. Львова-Анохина, возглавившего коллектив после Яншина, и в работах А. Гончарова в Театре имени Вл. Маяковского, не говоря уже о захаровском Ленкоме, он не знал поражений. О кино и напоминать нечего!..

Женю любили не только зрители, что неудивительно при его таланте и обаянии. Но ему не завидовали коллеги — вот что не вписывается ни в какие привычные схемы внутрицеховых взаимоотношений. Возможно, все дело в том, что он и сам иронически относился к своей популярности. Ведь он был умный человек. Добрый. Любящий и любимый. Несуетный. Закрытый. Внешне, казалось, не слишком склонный к так называемой общественной деятельности. И когда после смерти М. И. Жарова ему предложили возглавить Дом актера, он без особого энтузиазма взялся за новое дело. Но постепенно втянулся, стал куда-то ходить, о чем-то хлопотать, видимо, исходя из известного принципа: назвался груздем — полезай в кузов!

В какой-то момент мне вдруг стало неуютно в Доме актера, с которым я связан всю сознательную жизнь. Разумеется, это не имело никакого отношения к новому директору, просто случайно совпало по времени с его вступлением в должность. И я решил откровенно переговорить с Евгением Павловичем. Условились встретиться в Ленкоме — на «нейтральной» территории.
Час держу монолог, может быть, и больше, а он себе сидит и в ус не дует, будто не слышит меня.

- Что же ты молчишь?
- А чего перебивать...
- Ты согласен со мной?
— Не знаю. Я ведь сейчас впервые об этом услышал. Надо бы встретиться со всеми заинтересованными лицами и переговорить обо всем начистоту.

Примерно через месяц Женя позвонил и спрашивает: ну что там и как? Я поблагодарил его и сказал, что все переменилось на 180 градусов. А он хихикнул, совсем, как Винни-Пух, и добавил: вот видишь, а ты говорил, что я лишен общественного темперамента.

...Даже после клинической смерти ни гастролях в Германии, когда врачам чудом удалось вернуть Женю к жизни, он продолжал тратить себя так, будто впереди ему была отпущена вечность. Хотя однажды, как бы между прочим, сказал: «Хирург, что сделал мне тогда операцию на сердце, дал гарантию на пять лет...».

Примерно столько он и прожил. И умер, как известно, собираясь на спектакль. Кто знает, может быть, если бы тогда он перестал выходить на сцену, мы могли бы сейчас поздравить Женю с днем рождения. Но может быть, напротив, он ушел бы из жизни еще раньше?

В любом случае поблагодарим судьбу за то, что она подарила нам встречу с уникальным актером. При помощи кинематографа Евгений Леонов переживет свой век и, безусловно, окажется востребованным и в следующем тысячелетии...

Поюровский Б. Колобок // Культура. 1996. 21 августа.