В давнем интервью Любшин сказал: «Роль в пьесе „Пять вечеров“ дала мне возможность поверить в себя».
Тогда в спектакле Театра «Современник» молодой актер сыграл роль второстепенную, но, как видно из его слов, очень важную для него, начинающего. Теперь это зрелый мастер.
В кино и в театре у него десятки работ. Но то признание осталось в силе.
Минуло двадцать лет, и Станислав Любшин опять сыграл в «Пяти вечерах». Только уже не в спектакле, а в фильме режиссера Н. Михалкова, и не во второстепенной, а в главной —
роли Александра Ильина, Саши. Думается, что эта роль главная не только в пьесе А. Володина, в театральных спектаклях и в новой картине, — она главная для всего творчества Любшина.
Актер создавал лирические образы и романтически приподнятые, играл роли характерные, выступал как герой сугубо положительный, появлялся и в облике отрицательного персонажа, но, воплощая на экране образ Ильина, он поднялся на вершину актерского искусства, сумел проникнуть в самые глубины человеческой души, в сложный и противоречивый характер героя, проследить за его тончайшими психологическими движениями.
Драматургия А. Володина, режиссура Н. Михалкова открыли перед Станиславом Любшиным широкие просторы, но и от него потребовали многого. Потребовали не одного лишь понимания, а подробного исследования воплощаемого характера, порой неожиданных выразительных средств. Новый уровень понимания жизни, человека, новые свои актерские
качества открыл здесь Любшин.
Но, прежде чем разбирать эту работу, обратимся к прежним ролям актера — присмотримся к пути, которым он шел.
Первый успех Любшина в кино связан с фильмом «Мне двадцать лет» режиссера М. Хуциева. Картина эта, рассказывавшая о тех, кто родился в сорок первом, о двадцатилетних пареньках с заставы Ильича, ставила своих героев перед вечным вопросом: «Как жить?»,
побуждала их искать нравственные опоры. Для фильма, утверждавшего высокие духовные ценности, молодой Любшин, с его внешними данными, с его внутренней сосредоточенностью, оказался нужен. Работа над ролью принесла истинное удовлетворение
актеру и режиссеру, они поняли друг друга.
«Впервые Любшина я увидел в Театре „Современник“, — рассказывал М. Хуциев. — Играл он самую что ни на есть второстепенную роль. Но я запомнил этого парня, и фамилия его мне как-то запала.
Когда мы подбирали исполнителей для фильма „Мне двадцать лет“, то на роль героя, которого по сценарию звали Иван, мы искали человека тяжеловатого, медлительного, своею основательностью и душевной прочностью как бы соответствующего этому русскому имени.
Однажды ассистент позвала меня посмотреть актера на эпизодическую роль. Захожу в комнату, сидит Любшин. Я говорю: „Причем здесь эпизодическая роль, вот такой должен
быть Иван!“ Я очень доволен, как сыграл Любшин».
На экране героя звали Славкой — роль была приближена к исполнителю, к его тогдашним возможностям. Любшин
играл одного из трех друзей, молодого рабочего-экскаваторщика. Обремененный семьей, вечно нагруженный авоськами, его герой кажется всецело поглощенным своими заботами и делами. Тем не менее он очень дорожит старыми привязанностями, сохраняет верность юношеской дружбе. И хотя «обрастает бытом», актер и авторы картины заставляют увидеть в этом худощавом пареньке с добрыми глазами и мягкой улыбкой нечто важное и надежное.
Правду, искренность чувств, душевную прямоту.
Роль в фильме «Мне двадцать лет» заложила прочный фундамент для дальнейшей творческой судьбы Любшина, сложившейся на редкость удачно.
В театральном училище, будучи студентом, он играл роли острохарактерные — Худобаева в «Светит, да не греет» Островского, Луку в горьковской пьесе «На дне», а дипломной его работой, получившей единодушное одобрение, была роль Сиплого в
«Оптимистической трагедии» Вс. Вишневского. Выпускника Щепкинской школы пригласили в «Современник», затем ему случилось играть в Театре на Таганке, в Театре имени Ермоловой, в Театре на Малой Бронной. Незаурядность дарования актера сомнений не вызывала.
И все-таки не в театре, а в кино приобрел Станислав Любшин широкую популярность.
Массовый зритель сразу запомнил и полюбил Любшина. За создание образа Белова — Вайса в фильме «Щит и меч» В. Басова Станислав Любшин был признан в 1968 году лучшим актером года. Да и другие роли, сыгранные в шестидесятые годы, всегда находили отклик в
аудитории. Стал привычным облик любшинского героя — его удивительная светлая улыбка, мягкость, сдержанность. Успех был завоеван. Актер мог удовлетвориться сделанным. Но только другой актер, не Любшин.
Станислав Любшин постоянно устремлен к глубокому постижению человеческого характера, к доскональному его исследованию. Не ставить точку, а двигаться дальше, не успокаиваться на достигнутом. Отсюда и способность самокритично оценивать сыгранное, умение видеть новые перспективы. Характерно его замечание по поводу результатов собственной работы в картине «Щит и меч»: «Мне кажется, душевный мир героя в фильме
показан недостаточно: слишком много приключений и гораздо меньше психологии. Сейчас многое сыграл бы по-другому. Я бы постарался показать на экране душевное состояние
человека, который долгие годы вынужден жить бок о бок с врагами и не может себе позволить быть самим собой».
Если в картине «Щит и меч» властвовал сюжет и актер не смог по-настоящему пробиться к личности, к индивидуальности героя, то в фильме В. Ордынского «Красная площадь» Любшин встретился с иными возможностями работы над образом. Материал роли, которая была написана сценаристами Ю. Дунским и В. Фридом специально для Любшина, позволял отойти от устоявшихся в кино представлений об образе комиссара Красной Армии, открыть
в нем черты, пожалуй, непривычные, неожиданные. Да, Любшин создавал характер героический; самоотверженность, смелость и решительность — его определяющие черты.
Но актер в то же время не пытался сдерживать безрассудный порыв молодости, не боялся обнаружить в своем герое наивность, неопытность — черты, ставящие порой комиссара Амелина в положения трагикомические.
Темпераментом, целеустремленностью, одержимостью герой «Красной площади» словно предваряет образ молодого ученого из «Монолога» Е. Габриловича и И. Авербаха. Амелин
был предан идее революции, шел за нее в смертельный бой. Котиков — рыцарь научной идеи и безоглядно отстаивает ее, бьется за нее с такой же страстностью.
Котиков не принадлежит к центральным образам картины «Монолог». Но роль этого персонажа в судьбе главного героя—профессора Сретенского, можно сказать, решающая.
Именно Котиков заставляет старого ученого пересмотреть свою жизнь, вернуться к разработке важного научного эксперимента, когда-то успешно им начатого. Любшин точно понял место своего героя в художественном строе фильма, создал живой, самобытный
характер, полно выражающий авторский замысел.
На экране привычная сдержанность, полюбившаяся нам спокойная сосредоточенность стали уступать место открытому темпераменту. При этом к внешнему перевоплощению Любшин не стремится — он всегда был узнаваем зрителями.
Узнаем мы его «в лицо» и в фильме В. Мельникова «Ксения, любимая жена Федора». Но здесь актер создает во многом противоположный
прежним ролям характер. Его герой не входит — врывается в кадр. Стремительно вбегает Федор в комнату общежития, где живет его
жена Ксения, никого как будто не видит вокруг. Кричит Ксении:
«Собирай вещи!» — и тут же сам сгребает попавшееся под руку. Актер
с первого появления обнаруживает особенность натуры Федора. Кулаком по столу — и что бы все было сразу! В его правилах —
получать положенные ему блага без отлагательств, вне очереди, сию
минуту. Он везде хочет быть первым — на работе, дома. Там —
передовик труда, здесь — стремящийся к беспрекословному подчинению себе глава семьи.
Федор чувствует себя крепко стоящим на ногах. Работать он умеет, «качать права» —тоже. Своего добивается настойчиво, напористо. И в конфликт с начальником участка Сидоровым вступает, требуя прежде всего удобств для себя, для своей семьи, исходя из
собственной выгоды и не веря, что начальник может заботиться о деле и, стало быть, о нем, Федоре.
В лирических мотивах этой роли — во взаимоотношениях с Ксенией — нет-нет да и проглянет знакомое, былое «любшинское», но в целом образ выстраивается на иной основе, сам строительный материал здесь другой, тяготеющий к броским краскам, острым ритмам, к выразительной пластике.
Любшин все более проявляет себя как актер характерный, оставаясь на экране свободным и искренним. Не искренним актер быть не вправе. Это его давнее убеждение, определяющее согласие на ту или иную роль: «Право выбора можно осуществить, вспомнив
о своей обязанности отказаться. Отказаться, если материал, который тебе предлагают, тебя не волнует, не позволяет тебе быть искренним». Любшин выбирает роли, которые его действительно волнуют, и потому он всегда органичен, совершенно точен во внешнем рисунке и в раскрытии внутренней сущности характера.
Он не полагается только на талант. Режиссеры и актеры, которые встречались с Любшиным на съемочной площадке, рассказывают, что он активен и горяч в споре, неутомим в работе. А если ему кажется, что роль в чем-то еще не удалась, он добивается
лишних дублей, изматывает себя, режиссера, партнеров, пока не достигает нужного результата. Он не позволяет себе войти в павильон «пустым», ставит перед собой все новые задачи — в процессе съемок идет бесконечный поиск.
Может быть, сам принцип всестороннего анализа образа, углубленного, тщательного его исследования и детальной разработки толкнул Любшина к попытке испытать себя в
режиссуре, когда в руках его оказалась киноповесть В. Шукшина «Позови меня в даль светлую...». Любшин сначала поставил сценарий на радио, а затем вместе с оператором Г. Лавровым осуществил его постановку в кино и сам сыграл одну из главных ролей бухгалтера Владимира Николаевича.
Но еще до работы над этой картиной актер снялся в фильме «Слово для защиты» В. Абдрашитова, и уже здесь, играя Виталика Федяева, самостоятельно срежиссировал образ, точнее, дал ему свою трактовку.
В сценарии А. Миндадзе неприглядная суть Виталика раскрывалась не сразу. Драматург предлагал нам присмотреться к Федяеву, разобраться в нем, в его позиции. <...>
Сергеева Е. Станислав Любшин. М.: Бюро пропаганды советского киноискусства. 1981. С. 1-2.