<...>
Выпускать спектакль режиссеру, правда, пришлось удаленно, участвуя в сценических репетициях по видеосвязи, — но и Евгений Миронов, и Чулпан Хаматова уже работали с Херманисом, знакомы с его методом, а главное — они дисциплинированные, искусные, работящие профессионалы, готовые к сотрудничеству. Но способ влияет на результат: спектакль в некотором смысле повторил композицию «Рассказов» и выглядит так, словно рассчитан на видеофиксацию, — история поделена на лаконичные главки, названия которых появляются на заднике (например, «Горбачев и кеды», «Горбачев и иконы», «Разбитое сердце»), движения актеров происходят на вытянутой вдоль авансцены площадке с двумя центрами, а мизансцены выстроены словно бы для камеры, переходящей от одного крупного плана к другому. Впрочем, Алвис как-то обмолвился, что Горбачев для него — в некотором смысле «шукшинский персонаж».
Начинается все с обычной читки: Евгений Миронов и Чулпан Хаматова выходят на сцену, садятся на стулья и очень сухо читают с листка тексты о том, как в сентябре 1999 года жена единственного президента СССР умирала от лейкемии в немецкой клинике, а Горбачев, чтобы отвлечь ее от боли, держал супругу на руках и они вспоминали всю свою жизнь. В этом предельно эмоциональном рассказе любая игра была бы неуместна, поэтому чтение происходит строго от своего лица. Только потом актеры подходят к гримировальным столикам и начинают подготовку к спектаклю — прием подчеркнуто старомодный, цитата из театра семидесятых, а мы, зрители, еще не понимаем, что стилистическое ретро и будет эстетическим ключом к основному смыслу постановки.
Пристройки, которыми пользуются актеры, все время меняются: Миронов пробует голос, потом манеру говорить Горбачева (зал радостно приветствует знакомые большинству интонации), потом пробует изобразить его смех (нет, пока не получается), его жесты. Хаматова тоже постепенно примеряется к облику Раисы. Они обсуждают получившееся; сначала их усилия выглядят как удачная пародия, потом образ «садится» на актера — и главным становится характер, а не манера. Герои рассказывают о детстве, родителях, о книгах, школе, мечтах. Все тексты — из официальных воспоминаний, из книг, мемуаров, интервью. На штанге с вешалкой — костюмы, на столиках — парики, актеры меняются: теперь уже не только голос, интонация, но и лица, жесты, походка соответствуют персонажам.
<...>
Время играет огромную роль в той истории, которую рассказывает Херманис: военное детство, школьные послевоенные годы, студенчество конца сороковых, смерть Сталина, к гробу которого герои добрались, несмотря на смертельную давку, оттепель 60-х в Ставрополье, казенные дачи и партийная бюрократия 70-х, смерть Брежнева, избрание генсеком в 80-е — насыщенная и очень быстро меняющаяся жизнь, каждое десятилетие которой ярко и сильно маркировано. В спектакле больше места уделено тем периодам, когда человек проявлялся сильнее, чем политик, поэтому про любовь и ухаживания рассказано много, а про годы в Политбюро и шесть лет пребывания на высшем посту страны — почти ничего. Это не история Горбачева-реформатора, это история человека.
При этом спектакль называется «Горбачев», а не «Горбачев и Раиса» — Херманис рассказывает историю мужчины, а не женщины. Чулпан Хаматова показывает Раису как будто глазами мужа, о ее внутреннем мире мы узнаем не так много: он, как обратная сторона Луны, остается за пределами видимости. Даже про рождение дочери и про драматически нерожденного сына нам ничего не расскажут — потому что это не история семьи. Умолчания в спектакле — тоже знаки. Да, почти весь текст, который произносят Миронов и Хаматова, — это реальные слова их персонажей, произнесенные ими публично. Но у составившего этот коллаж постановщика есть свой инструмент — театральный комментарий к тексту. Ремарка, эмоция, пауза.
<...> Каким мужчиной был Михаил Горбачев? Возможно, в этом и ключ к тому, каким он был политиком. Вот настойчивый и работящий двадцатилетний хлебороб приезжает учиться в МГУ. На нем коричневый костюм с широкими штанами, к лацкану приколот орден Трудового Красного Знамени, шляпа, галстук, прическа — как в фильме «Сказание о земле Сибирской». Он учится на юриста, а рядом, на философском факультете, — стройная, «пикантная» (как определит ее позже Нина Мамардашвили — ее сокурсница и жена великого философа, тоже их сокурсника), очень изящная девушка. Рая, Раечка — так назвал ее любящий отец, беспартийный железнодорожник, слышавший в этом имени обещание райского счастья, — влюблена в другого, сдержанна, даже чопорна, но Михаил сразу ее отмечает. И упорно идет к своей цели. Чулпан Хаматова добавляет иронии: Раиса в ее исполнении подчеркнуто дидактична, склонна к речевым шаблонам, увлечена риторикой и старательно позитивна. В ее монологе о Ставрополе, городе, в котором много зелени, столько оптимизма, что актриса добавляет к тексту фразу про количество мух — и выражение лица ее в этот момент, конечно, совсем не соответствует декларируемому энтузиазму. Но это послевоенное поколение было именно таким — романтическим, не склонным к критике, верящим в простые вещи, в прогресс, в личные усилия.
<...>
Солнцева А. Какой Горбачев нам нужен сегодня //Colta. 19.10.2020