Театральный мир не может без легенд. Мы все участвуем в их сотворении. И не нужно особой душевной борьбы, чтобы признаться себе в почти неуловимом, но определенном смещении перспективы: мы начинаем помнить свой рассказ, мы любим его, оснащаем новыми подробностями. А факт, его породивший, уходит в туманную даль... Я не собираюсь морализировать, наоборот, творимая легенда— одно из очарований театральной истории, плод слияния двух начал: того, как играли, и того, как смотрели. Впрочем, и сам факт имеет, признайтесь, некоторый интерес.
В последние дни все чаще слышу:
— Знаете, как сыграла Саввина Нору!
— Это какая Саввина? Ах, та самая, ну да!
— Вы были на дебюте? Говорят, Саввина сыграла совершенно потрясательно!!
— Вы уже видели Саввину в «Норе»? А, грандиозно? А? Что вы скажете?
Да, я видел Саввину в «Норе» и хочу рассказать, как это было. Я сделаю это потому, что и в самом деле это было интересно, и потому, что за то время, что прошло со дня дебюта до того дня, когда пишется эта заметка, легенда о Саввиной — Норе разбивается в темпе, называемом у музыкантов «крещендо».
Напишу, как было, а потом, если бог даст, лет через пятнадцать, сравню свой устный, «рассказ очевидца» с тем, что когда-то писал...
Важно не только, как сыграла Саввина, более, мне думается, важен интерес к ее дебюту на сцене одного из маститых театров столицы.
Ия Саввина — маленькая женщина удивительно простой внешности, такой простой, что ее сразу даже не узнают. Потом спрашивают: где это я ее видел? Ах, да!..
Ия Саввина окончила факультет журналистики МГУ и отлично играет на сцене студенческого театра Лиду Матисову в спектакле «Такая любовь», том самом, который так заинтересовал москвичей года полтора-два тому назад. Она убедила тогда всех, что в этой маленькой, почти невзрачной (во всяком случае, по первому впечатлению) девушке из пьесы Когоута теплится и может вспыхнуть страсть, возникнуть непреклонность, отвращение к компромиссу, жажда идти до конца.
Потом Ия Сергеевна Саввина сыграла Анну Сергеевну в фильме «Дама с собачкой». Не собираясь разбирать здесь степень его соответствия рассказу Чехова, хочу отметить соответствие Саввиной ее героине, той самой, которую мы увидели на экране.
Потом «Кроткая», фильм по Достоевскому.
И вот — Нора. Ию Саввину приглашают выступить на сцене театра имени Моссовета, на той самой сцене, где играют Марецкая, Орлова, Плятт, Оленин, Мордвинов. Положа, как говорится, руку на сердце,
должен признаться, что если бы на афише было написано, что состоится дебют какой-нибудь известной актрисы из другого театра или даже кино, актрисы уважаемой, заведомо талантливой, вряд ли я (и, как выяснилось, многие другие, пришедшие в театр) оказался бы на спектакле. Полезли бы в голову всякие «ну и что?» «Нора» — ну и что? Известная актриса —ну и что? Интересно? Возможно, но как-нибудь потом — театр никуда не уйдет, а тут столько успеть надо!
Так, значит, неизвестность? Возможность неожиданности? Да, конечно, без этих вещей в театре скучно. Но есть более значительное обстоятельство.
Уже не раз обращали внимание на то, как тянет сегодняшнего зрителя искусство, сочетающее в себе, начало документальное, непосредственно фиксирующее жизнь с началом художественным. Спектакль, оформленный кинопроекцией, выставка фотографий, трактующая тем не менее вопрос о назначении человека, фильм о реке, а по существу фильм, о жизни, интонации актеров народных театров, угловатые, порою на редкость непрофессиональные, но уж зато такие безыскусственные. Высшая степень, сокрытия профессионализма, слияние интонаций искусства с интонациями жизни — сегодня первые требования. Сидите среди каких угодно условных декораций, но говорите ради бога нормальным человеческим языком! Не прикидывайтесь!
Вот где-то в сфере этих соображений, о которых, надо писать (и пишут) серьезные статьи, и находится более значительное обстоятельство интереса публики к дебюту Саввиной. Как это так — выйдет обычная студентка, девчонка, которую и не запомнишь сразу, и будет играть Нору, классическую роль. А завтра на улице Герцена в студенческом клубе ее можно увидеть в «Такой любви» или с толпой студентов в зрительном зале на спектакле своей студенческой эстрады. Между Ией Саввиной и зрителями нет ни какого барьера, отделяющего профессиональных от прочих смертных. Я не хочу сказать, что этот барьер какой-то искусственный и с ним обязательно надо бороться. Нет, самый естественный, профессиональный, цеховой. А Саввина просто выходит из зрительного зала и играет, а потом опять спускается в зрительный зал. Поэтому на ее дебюте публика была необычная, заинтересованная. Всем ужасно хотелось, чтоб сыграла она хорошо — ведь она, так сказать, нашa ( Много было солидных пожилых женщин, из тех бабушек, что видишь на бульварах с внуками. Ребята из студенческого театра мелькали в проходах. У кого-то в руках были цветы. До начала слышались рассказы о том, где играла Саввина и что «Гитисов она не кончала».
Когда поднялся занавес, нельзя было отделаться от впечатления, что Саввина говорит совершенно иначе, чем все другие участники спектакля. Лучше или хуже? Не в этом дело, не те критерии. Иначе, тех, как вот мы с вами за столиком в кафе или за чаем дома, когда я вам рассказываю, что сегодня было на работе и как прошел день. Остальные говорили поставленными голосами, ритмично, солидно и энергично, демонстрируя отличное усвоение техники артистической речи. Саввина говорила естественно. Все актеры театра ни на минуту не забывали, что они играют классический, освещенный традициями спектакль. Саввина ни на минуту не вспомнила об этом. Не потому что не хотела — не умела! Спектакль в театре имени Моссовета поставлен и играется на тему, предложенную автором, о том, что женщина тоже человек и имеет право на свою духовную жизнь. Мне показалось, что никому эту истину доказывать сегодня не надо. Но Саввина ее и не доказывала. Она просто играла женщину, милую, молодую, искреннюю, попавшую в очень трудное положение, не желающую идти на сделку с совестью, а в конце соображающую, что жизнь устроена как-то не так, как она предполагала.
Здесь, пожалуй, и была заключена возможность современного истолкования «Норы», но возможность эта в спектакле не использована. Жаль, потому что Лида Матисова могла подать Норе Хельмер хороший пример. Эта возможность заключалась еще и в разоблачении мещанина Торвальда. Но откровенный пошляк и фат, каким его играет Михайлов, не мог бы вызвать никаких иллюзий у Норы. Крушение надежд Норы на чудо не состоялось. Какие уж тут надежды на этого недалекого человека!
У Саввиной было несколько превосходных мгновений в спектакле. У нее очаровательный жест беспомощности и отрицания зла. Она так искренне, так влюбленно и заразительно вскричала: «Он дома?»— что это восклицание, как и должно было быть, стало отправной точкой роли. Она так грациозно, и по-взрослому и по-детски, лезет под стол, собираясь играть с детьми, что ни у кого не вызывает сомнения ее счастливое материнство. Она позволила себе невинную и симпатичную импровизацию, сравнив вполне современным жестом рост сына со своим ростом, сказав при этом не по Ибсену: «Ах, какой ты у меня уже большой!» Она с таким ужасом и растерянностью кричит служанке, чтоб та не пускала к ней детей (это второй акт), что нельзя усомниться в искренности Норы, считающей в этот момент себя скверной, нечестной, падшей.
А вот объяснение с доктором Райком не получилось, и тонкий лиризм Норы не стал еще одной краской ее образа. Возможно, мешала неудачная (слишком выверенная) мизансцена. Саввина двигается свободно и хорошо, но она может играть сложные по возрастающему напряжению чувства эпизоды и не сходя с места. Поэтому как-то нелепо видеть ее в традиционной мизансцене. Когда одно слово фразы произносится на одном конце сцены, а второе, после пробежки и переворота актрисы на сто восемьдесят градусов,— на другом. Это старомодно. Ия Саввина придала новый интерес спектаклю. Она принесла на сцену моссоветовцев атмосферу улицы Герцена, студенческого клуба. Если бы этого не случилось, говорить было бы не о чем. Таковы факты у истока легенды. Впрочем, может быть, ее не будет — уж очень она не к лицу Ие Саввиной. Ей надо бежать по московским улицам, смешавшись с толпой молодежи. Играть в театре, сниматься в кино, но чувствовать ее дыхание!
Свободин А. У истоков легенды? (Об исполнении И. Саввиной роли Норы в пьесе Г. Ибсена) // Театр, 1961, №3, с. 145-147