Первый раз я приехала на студию «Грузия-фильм» десять лет назад. Тогда там как раз создавалась киношкола — всемирно известные мастера грузинского кино (а фильмы Отара Иоселиани, Тенгиза Абуладзе, Эльдара и Георгия Шенгелая собирали полные залы не только в Союзе, и Феллини сказал в одном из интервью, что врожденное чувство кино есть у одних лишь итальянцев и грузин) всерьез задумались о смене. Каждый набрал свою мастерскую, а студенты (сегодня это такие премированные на многих фестивалях режиссеры, как Годердзе Чохели, Теймураз Баблуани) получили возможность работать на одной из лучших студий страны. Их опекал бессменный директор «Грузия-фильма» кинорежиссер Реваз Чхеидзе.
Под впечатлением действительно редкой заботы Чхеидзе о молодых на одной из встреч я заговорила о том, что для него не существует проблемы отцов и детей. По мгновенно наступившему молчанию поняла, что совершила бестактность. Потом мне объяснили, что в это время недалеко от Тбилиси, в Мцхете, шел суд над дочерью Чхеидзе Тамрико... 
Двух хрупких девочек, студенток истфака Тбилисского университета, в зал привели под охраной. Им инкриминировали... нападение на милиционеров. В тот день, 14 октября 1981 года, Тамрико вместе с друзьями участвовала в религиозном празднике. Ираклий Церетели — один из лидеров нынешней оппозиции — собирал подписи в пользу сооружения памятника Давиду Строителю. Вдруг на глазах у всех сотрудники МВД схватили Церетели, а потом и находящегося там же Звиада Гамсахурдиа и потащили их к машинам. Тогда несколько десятков человек решили идти в Тбилиси к зданию ЦК протестовать, но не дошли даже до автобусов — их арестовали тоже. Тамрико получила пять лет условно.
Через два года ее судили опять, на этот раз за участие в митинге в защиту прав политзаключенных, и приговорили уже к трем годам лишения свободы. Два года просидела в тбилисской тюрьме, неподалеку от дома отца. <...>
На всех судах над дочерью отец, конечно, присутствовал — взаимопонимание и солидарность в этой семье исключительные, причем был в зале тем, кем был: депутатом Верховного Совета СССР, народным артистом, известным кинорежиссером, восемнадцать лет мудро и тактично руководившим коллективом, сплошь состоящим из очень талантливых и очень самостоятельных людей. Мог ли он тогда предположить, что следующий удар будет нанесен уже по нему?
4 января 1991 года на студию «Грузия-фильм» пришли министр культуры Н. Цулейскири и два его заместителя. Они зачитали ошеломленным кинематографистам приказ о реорганизации студии, предусматривающей отстранение Чхеидзе от руководства и жесткий контроль над студией со стороны новоиспеченного комитета по кинематографии при Верховном Совете республики. Причем министр сказал буквально следующее (цитирую по стенограмме): «Все знают о конфликте между господином Резо и сегодняшним Верховным Советом... Я знаю еще и то, что мгновенно потеряю свою должность, как только нынешнее правительство уйдет в отставку». Пост Цулейскири вскоре все равно потерял, но не из-за кинематографистов. А в тот январский день пережил, наверное, одни из самых неприятных минут в жизни. Отповедь была единодушной: приказным тоном новой власти возмутились Эльдар Шенгелая, Лана Гогоберидзе, Кето Долидзе. Режиссер Нана Джорджадзе сказала: «Такого цинизма не проявляли даже партийные работники. Люди из ЦК хоть как-то лавировали, спрашивали наше мнение, а вы сразу стали командовать». Коллектив «Грузия-фильма» потребовал отменить решение министра.
Казалось, все ясно. И тем не менее, когда весной этого года «МН» попросили прокомментировать отношения новой власти и культуры в Грузии известного кинорежиссера, автора фильма, ставшего символом перемен, тот наотрез отказался. Да и сейчас я слышала в Тбилиси: «Это наше внутреннее дело, московской прессе незачем этим заниматься». <...>
Борьба чиновников и художников, почти неведомая ранее в заповедном мире почитаемого и любимого во всей стране грузинского кино, обострилась до предела: руководство корпорации и комитет по кино в парламенте осуждают кинематографистов, участвовавших в митинге 2 сентября, все секретари Союза кинематографистов Грузии тут же выступают со своим заявлением. После митинга 11 сентября у стен Тбилисского университета — первого, объединившего самые разные общественные движения против Гамсахурдиа, — началась сидячая забастовка на ступенях университетского здания. Главное требование — отставка президента. Здесь Реваз Чхеидзе и Чабуа Амирэджиби, Лана Гогоберидзе и Отар Мегвинетухуцеси, здесь сестра находящегося в тюрьме профессора Джабы Иоселиани Лили, всю жизнь проработавшая режиссером в театре. В ее доме я видела самодельный плакат — надпись фломастером на обычной белой папке для бумаги, — с которым эта немолодая уже женщина вышла из дому 19 августа, чтобы осудить московский путч... По сию пору ей не дают свидания с братом, заключенным в двух шагах от проспекта Руставели — в изоляторе КГБ.
<...> Под лозунгом национальной независимости к нам пришла жалкая провинциальная диктатура, которая первый свой удар нанесла по интеллигенции. И потому главное сейчас то, что происходит на площади, а не в кинозале.

Агишева Н. Кино на площади // Московские новости. 1991. 6 окт.