Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Автор: Ю. Марков
Поделиться
Воспоминания каскадера
Увидел перевернутый газик, а под ним — Женю…

Многие считают, что смелость — главное в нашем деле, ведь автоспорт — спорт отчаянных. Но, по-моему, еще больше значит умение дружить, умение быстро и просто прийти человеку на помощь. Честно говоря, такая крепкая, настоящая дружба бывает, по-моему, только у летчиков и автогонщиков.

У меня много друзей. Дружба эта проверена годами, общими радостями, общими опасностями. Но для меня самым большим другом стал и останется навсегда человек иной профессии, человек, которого я знал совсем недолго — артист Женя Урбанский.

Летом 1965 года группу автоспортсменов пригласили на кино в студию «Мосфильм» и предложили принять участие в съемках фильма «Директор». «Вы должны быть не только водителями, но и немножко артистами — придется «быть в кадре», — пояснил режиссер А. А. Салтыков. И здесь же добавил, что сниматься будем с Евгением Урбанским, который играет главную роль. Предложение, конечно, неожиданное. У каждого из нас — множество дол на производстве, кроме того, предстояли серьезные тренировки. Но уж очень это было заманчиво — сниматься в кино еще с таким известным артистом.

Я хорошо знал Урбансксго по фильмам. Мне нравился Губанов в «Коммунисте» и летчик Астахов в «Чистом небе» — могучие люди. Но больше всего я и другие гонщики любили Витю Пронякина из «Большой руды». Некоторым этот фильм не очень нравился, да и в прессе были критические статьи. Но для нас Пронякин был свой, родной, просто один из нас. Многое в образе было шоферское — и любовь к машине, и лихость, и усталость.

Мы не могли, да и не хотели отделять артиста от роли, Понякин — абсолютно живой, конкретный человек, у которого были вот такие глаза, как у Урбанского, вот такие губы, вот такие руки на баранке. И смерть Пронякина была тяжела, как смерть близкого человека.

Только артист, любящий нашу профессию, знающий ее досконально, мог так замечательно сыграть эту роль. Еще не будучи знакомым с Урбанским, мы считали его своим другом, потому что у него была шоферская душа.

И вот он стоит в павильоне киностудии точно такой же, как на экране, пожимает нам руки и улыбается. Это не вежливая улыбка, обязательная при церемонии знакомства, а веселая и открытая улыбка веселого и хорошего человека.

Он оказался очень похож на Губанова и Астахова, на Пронякина. То же лицо, та же улыбка. Это даже немного удивляло, ведь должно быть у артистов в облике нечто специфическое. А у него — ничего, просто хорошо знакомое лицо.

Ассистент режиссера объяснил, что репетировать будем сцену танца.

Усталые, изнуренные жаждой участники автопробега по пустыне неожиданно находят воду и от радости бросаются в пляс. Танцуют все — и водители и руководитель пробега Зворкин, которого играл Урбанский.

Казалось бы, задача довольно простая — скачи от радости, да и все. Но эта сцена потребовала несколько репетиций. Каждый должен танцевать по-своему, в своем характере, соблюдая ритм популярной в те годы «Кукарачи». Балетмейстер останавливала и нас и Урбанского и требовала начать сначала. Тогда-то я стал понимать, что быть артистом не так уж и просто.

…В каракумских песках предстояли основные натуральные съемки. Здесь предполагалось снять автопробег, в котором первые советские машины победили американские, французские и прочие известные иностранные марки. Именно здесь спортсмены должны были сыграть свои роли и как водители и как артисты.

В Бухару прилетели девятнадцать автогонщиков во главе с мастером спорта Е. Слепым. Нас подробно познакомили со сценарием и объяснили задачи: предстояло пройти немало километров по пескам, а также провести несколько трюковых сцен. От готовности машин и от нашего умения зависела работа съемочного коллектива. Поэтом буквально назавтра мы начали готовить технику, проводить тренировки. 

Все дни этой подготовительной работы Урбанский был с нами нами. Он мог отдыхать, знакомиться с Бухарой, но остался помогать нам. Он интересовался всеми тонкостями автотехники. И это не то простое любопытство, он был по-настоящему влюблен в профессию автогонщика.  Во всем, что он делал, я видел и чувствовал не полько интерес актера к профессии своего героя, а живую, человеческую увлеченность самого Урбанского. Он горячо рассказывал о водителях, с которыми подружился во время съемок «Большой руды», в особенности о своем дублере. И очень гордился тем, что научился водить МАЗ и смог сам сниматься за рулем во многих кадрах.

Само собой, получилось, что много времени мы с Женей были вместе. И не только днем, во время работы, но и вечером, когда бродили по улицам Бухары, даже за ужином старались сесть за один стол. Впрочем, вокруг него всегда были люди. Через несколько дней была назначена первая натурная съемка — в старом разрушенном городище, в двадцати пяти километрах от Бухары. Ехали все в автобусе. Некоторые были взволнованы предстоящей необычной работой. И тут Женя взял гитару и запел, впервые слышал, как он пел. Это было замечательно!

Еще в начале съемок режиссер сказал, что у меня в фильме будет роль маленькая, всего в несколько слов, но очень ответственная. Я буду играть Огнинцева — шофера Зворыкина. Таким образом, получилось, что во время всех натурных съемок я был рядом с Урбанским, за рулем его машины!

Я впервые был на киносъемках и интересовался всем. Но самым интересным было наблюдать за Евгением Яковлевичем. То, что я видел, совершенно недостаточно, чтобы судить о киноискусстве со знанием дела. Я по-прежнему лишь зритель, и только, работа Урбанского убедила меня в одном: образ может получится живым лишь при полном совпадении человеческой увлеченностью артиста и его героя. Такой страстью Урбанского, как и Зворыкина была машина. Можно было подумать, что автоспорт — второе призвание Урбанского. Он был буквально одержим желанием водить машину. Он попросил научить его вождению автомобилей 30-х годов, которые снимали в картине. И как только мы выехали в степь, сел за руль и вскоре довольно лихо стал водить старые газики.

Каждую свободную минуту он старался быть в машине. Даже в дни напряженных съемок, в короткие перерывы, когда все отдыхали, Урбанский садился за руль и упоенно гонял по степи, по пескам. И нужно было видеть его огорчение, когда он однажды запорол мотор. Страстная увлеченность Урбанского автоделом стала чертой характера и его героя — Зворыкина. Поэтому ему веришь до конца.

В Урбанском меня поражало многое: как быстро и точно выполнял он задачу, поставленную режиссером, входил в роль! Снимали сцену, когда после разгрома басмачей отряд Зворыкина захватил колодец; и вот утомленные боем люди жадно пьют воду прямо из ведра. Когда это делали некоторые актеры, то даже мы понимали, что они неправдиво, играют. Урбанский же делал это с такой верой, что, глядя на его дрожащие руки, охватившие ведро, у самого пересыхало в горле.

Но, конечно, главное, чем покорил всех нас Урбанский, смелость. Смелость, доходившая до дерзости. Среди моих друзей-автогонщиков немало людей по-настоящему смелых, неоднократно шедших навстречу опасности, смелость едва ли не профессиональная их черта. Откуда же это взялось у Урбанского?..

 

Молодой и опытный спортсмен Юра Каменцев был назначен дублером Урбанского. Юра такого же роста, как Женя, и даже

немного похож на него. Во всех трюковых сценах, требовавших определенной спортивной подготовки или связанных с риском, должен был сниматься Каменцев. Режиссер и оператор специально строили кадр так, чтобы снимать дублера со спины или общим планом. Но Юра ни разу не снялся. Урбанский всегда настаивал, чтобы снимали его. Уже в одном из первых эпизодов — «Бой за колодец» — режиссер предложил сниматься Каменцеву, он объяснил Урбанскому, что машины пойдут на большой скорости и его в кадре не будет видно. Мы добавили, что езда с такой скоростью по плохой дороге, если и не опасна, то довольно неприятна. Но Урбанский наотрез отказался от дублера и сел в машину.

Один из эпизодов считали особенно сложным: Зворыкин заключил пари с американским специалистом, что советская машина придет первой, вот два автомобиля на предельной скорости мчались по бездорожью, преодолевая препятствия. Я понимал, Урбанский и на этот раз откажется от дублера, и решил обмануть его — самому стать его дублером. За несколько дней до съемок, я начал втайне «репетировать», старался перенять его жесты, ходку, поворот головы. Нам удалось провести съемку без Урбанского. Когда он узнал об этом — очень переживал и даже немного обиделся.

Смелость Урбанского была, по-моему, не только его человеческой чертой, хотя он был бесстрашным человеком, любившим риск и опасность. Она была и его профессиональным качеством, он не хотел пропустить ни единого кадра, ни единого, в котором действовал Зворыкин. Он стремился полностью, до конца прожить жизнью своего героя. Поэтому и отказывался от дублера.

Отказался он и в тот роковой день — 5 ноября. На съемочную площадку, в сорока километрах от Бухары, мы выехали рано утром. В автобусе все поеживались от холода, в Кара-Кумы пожаловали легкие заморозки: хрустел тонкий ледок, солнце было багрово-красным, Женя всех тормошил, шутил, пел веселые, озорные песни, и постепенно ему стали подтягивать.

Снимали проезд автоколонны по пескам. Согласно сценарию, машина Зворыкина должна промчаться прямо через барханы, обогнать колонну и возглавить ее. Наиболее сложный кадр в этой сцене — прыжок машины с одного из барханов. Опасного в этом не было ничего, но мы все же предложили, чтобы снимался дублер. Женя подошел к кинокамере, посмотрел в глазок и сказал, что получится отличный крупный план и он его ни за что не уступит. И Зворыкин поступил бы так, добавил он, ни за что не отказался бы от такого кадра.

Когда мы готовились к первому дублю, объяснили Жене, как нужно вести себя во время прыжка машины. Ведь на какие-то доли секунды возникает ощущение, похожее на невесомость, и неподготовленный человек может испугаться. Женя сказал, что все понял, и сел в машину.

Я дал скорость, машина взлетела по дощатому настилу, на миг повисла в воздухе, затем коснулась колесами песка и помчалась дальше. Женя замечательно провел прыжок, он как бы слился с машиной, стал с ней одним целым.

Автогонщики поздравляли его с замечательным спортивным достижением. Спросили, не страшно ли было ему. Женя ответил, что он больше волновался, пока ждал команду, нежели, когда ее выполнял.

Второй режиссер, который вел в этот день съемку, предложил сделать еще один дубль.

Режиссер, оператор и еще несколько человек, в том числе и Урбанский, поднялись на вертолете в воздух, чтобы выбрать новую точку съемки. Они вернулись через полтора-два часа, а за это время был передвинуть настил и приготовлены машины.

Все было готово для второго дубля. Раздалась команда «По местам!» Но оказалось, что нет Урбанского. Он заскочил в автобус, где была гримерная, чтобы поправить грим. Через несколько минут показался ЗИС-51, на подножке которого стоял Урбанский. Одной рукой он держался за кабину, а другой размахивал, что-то весело выкрикивая.

Режиссер дал нам последние указания, мы с Урбанским сели в газик, раздалась команда: «Мотор!»

Машина легко рванулась с места, промчалась по настилу, на миг повисла в воздухе и вдруг накренилась и стукнулась передними колесами о песок. В следующее мгновение меня оглушила тупая боль… Чьи-то руки тащили меня по песку. Когда я открыл глаза, увидел перевернутый газик, а под ним — Женю…

Ю. Марков. : «Евгений Урбанский»// издательство «Искусство»

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera