Осенью 1958 года я приступил к подготовке фильма “Баллада о солдате” и занялся подбором актеров на роли. Процесс этот, как всегда проходил для меня мучительно трудно. Мы просмотрели множество актеров, среди которых были люди очень талантливые, но ни на одном из них я не мог остановиться — не складывался ансамбль. Каждый день я составлял новые комбинации, проигрывал весь фильм от начала до конца. Иногда получалось неплохо, но не было той конкретности ощущения, того единственного решения, которое лучше всех других, не было волнения, которое не только сопутствует настоящему творчеству, но и направляет и формирует его. Я снова и снова откладывал окончательное решение. Коллеги открыто выражали недовольство моей нерешительности: срывая план запуска фильма в производство. Но я ничего не мог с собой поделать. Положение, казалось, было безвыходным.
Между тем во всех сочетаниях, во всех комбинациях, которые я придумывал, одна кандидатура была неизменной — мне хотелось, чтобы роль инвалида в нашем фильме сыграл молодой актер Урбанский.
Эта кандидатура ни у кого не вызывала сомнений. Я же думал о ней, еще работая над литературным сценарием. В то время все мы были под впечатлением новой картины Юлия Райзмана “Коммунист”. Это была для своего времени смелая и новаторская картина с великолепными актерскими удачами. Главную роль в ней исполнял Евгений Урбанский.
Бывают дебюты, в которых благодаря счастливому стечению обстоятельств актер раскрывается полностью, приближаясь к своему “потолку”. Это хорошие дебюты. Я всегда искренне радуюсь им. Дебют Урбанского не был таким. Видно было, что в роли Василия Губанова Урбанский не исчерпал себя — он обладает еще огромным запасом возможностей.
У меня не было полной уверенности в том, что Урбанский примет предложение. После того как он, блестяще справился с главной ролью в большом фильме, мы предлагали ему второстепенную роль, почти эпизод. К тому же было ощущение, что эпизод этот удался в сценарии не совсем. Со сценаристом Валентином Ивановичем Ежовым мы переделывали его много раз. Были люди, очень уважаемые, которые настоятельно советовали вообще выбросить этот эпизод. На это мы, естественно, не пошли. Так или иначе, не было основания предполагать, что Урбанский легко согласится на наше предложение. Поэтому, когда мой ближайший помощник Маргарита Чернова позвонила, что сейчас появится Урбанский, я приготовился его убеждать, что роль интересная и что ему просто необходимо ее сыграть.
Урбанский в жизни оказался значительно крупней и выше ростом, чем я представлял себе по картине. Маленькие габариты моего кабинета, видимо, смущали его. Едва поздоровавшись, он поспешил сесть. Спрашивал читал ли он сценарий, я спросил, какого его впечатление. Урбанский нахмурился. Я внимательно смотрел на него, стараясь увидеть в его чертах, в его поведении нашего инвалида. Он был серьезен. Мужественное лицо было спокойно и излишне самоуверенно.
— Мне не хотелось бы говорить о мелочах, — сказал он наконец. —В общем, я хотел бы сыграть инвалида. — Он посмотрел на меня и добавил:
— По-моему, это моя работа.
— По-моему, тоже, — сказал я.
Урбанский улыбнулся.
Улыбка чрезвычайно изменила его лицо. Когда он был серьезен, он казался мрачноватым и значительно старше своих лет. Но стоило ему улыбнуться, и он становился очень молодым и отнюдь не самоуверенным человеком.
“Вот так будет улыбаться инвалид в поезде, когда рябой балагур рассмешит своих однополчан”, — подумал я.
— Только, пожалуйста, если можно, без проб…— попросил Урбанский.
— Хорошо, — согласился я. — Но мне хотелось бы познакомить вас с одним интересным пареньком и посмотреть на вас вместе. Когда это можно сделать?
Оказалось, что можно немедленно. Марагарита Григорьевна предусмотрительно вызвала Володю Ивашова на примерку костюма. Через несколько минут вызвала Володю Ивашова на примерку костюма. Через несколько минут явился Володя в гриме и костюме. Он был в романтическом приподнятом настроении. И не удивительно: его, студента первого курса, пригласили на “Мосфильм”, пробуют на главную роль… познакомили с Евгением Урбанским. Он был счастлив и вел себя, как молодой щенок на охоте. Урбанский понимал его состояние и снисходительно улыбался. Я видел, что Урбанский не просто наблюдает за Володей, а как бы примеряется к нему, старается посмотреть на него глазами инвалида. И это получилось! Это было “то самое”, что я хотел увидеть, чего я ждал, что было совершенно мне необходимо. Да, эта пара была из нашей картины. Я благодарно пожал Урбанскому руку. С этого момента началась моя дружба с артистом Евгением Яковличем Урбанским, человеком, который занял особое место в моей жизни и в моем творчестве.
Помню первый день нашей совместной работы на съемочной площадке. Снималась сцена на привокальной почте, куда инвалид зашел, чтобы послать телеграмму домой.
Павильон еще не был готов к съемкам. Шла установка света под руководством художника Бориса Немечека, маляр обрабатывал новенькую декорацию: делал на стойке “потертости от локтей”, “подстраивал” стены. Володя Ивашов и актриса Меньшикова, играющая телеграфистку, были уже на месте, им поправляли грим. В глубине павильона Урбанский с помощью костюмера и ассистента надевал на согнутую в колене ногу специальное приспособление. Ему надо играть одноногого. Я советовал не торопиться с этим — до съемки еще далеко, нога устанет.
Но Урбанский не послушал меня.
— Так мне будет удобнее, — сказал он.
Когда все было погнано, он стал на костыли, прошелся по павильону, спросил серьезно:
— Похоже?
Во время войны я несколько раз был ранен, мне приходилось ходить на костылях. Я дал ему несколько советов. Он тотчас постарался их использовать. Но сразу это не получилось. Я видел, что он огорчился, и поспешил успокоить его. Ведь инвалид тоже неопытный в этом смысле человек. Но Урбанский продолжал тренироваться, пока у него не получилось так, как я ему показал.
— Теперь, кажется, ухватил, — сказал он, утирая со лба пот. — А неопытность… ее и сыграть можно…
Приступили к разводке мизансцены.
Урбанский работал серьезно, сосредоточенно. Он старательно выполнял все мои советы, терпеливо стоял на одной ноге под светом, ожидая, когда установят кадр. Пластика сцены сложилась довольно быстро. Но у актеров сцена не шла. Она еще не была готова. Урбанский начал нервничать. Видя это, я объявил перерыв. Вся группа поспешила выйти из душного павильона на улицу.
Урбанский тяжело опустился на скамейку.
— Что тебе мешает?
— Это еще не стало моим, а мне уже надо играть! И потом, я не уверен, правильно ли я веду роль мысли.
Г. Чухрай. : «Евгений Урбанский»// издательство «Искусство»