Узкий жакет Анны Георгиевны — броня, под ней бьется, томится естество женщины: в сдержанных движениях — пружинная напряженность, их ровный рисунок сламывается непроизвольными нервными всплесками; властные интонации то вскипают истерией, то срываются в мелочную уязвленность. Личная жизнь — наперекосяк; дочь раздражает и брюками в обтяжку, и святотатственной легкостью суждений о том, в чем закаяно сомневаться.

Для начала семидесятых Анна Георгиевна — общественное обобщение, чиновница новой лепки. Фильм мог называться «Новые стены». Она моложава, традиции обороняет, не выстрадав их, а приняв готовыми формулами, вдвинутыми в сознание. Анна Георгиевна издергалась, изверилась, вседневным опытом научась отшелушивать декоративный либерализм призывов от того отстоя, что неизменен при любых громогласных реформах. В ней скопилась ранняя усталость поколения. Глядя в глаза собеседнику, она скажет, просто и открыто: «Справедливости нигде нет, особенно у начальства».

Ковалов О. Старые стены. Сеанс. №8, 1993, с.58