Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
И снова произошел подъем, когда перед ним легла толстовская роль старого князя Болконского.
Если бывают создания, в которые актеры вносили всю философию своей жизни, прожитой под игом искусства, то старый князь Болконский стал таким созданием.
Все пережитое сложным актерским организмом, все пути прохождения по тайникам и лабиринтам души человека отразились в этой старой, сдержанно-сильной манере выражать, не исчерпывая до конца выражаемое, ибо душа человека бездонна. Все понимание ценности той высоко выделанной породы людей, какими были люди типа князя Болконского, все умение оценить их значение было здесь. Было здесь и последнее признание невозможности бороться с роком смерти, признание неизбежности несправедливого конца человека — венца творения, которое Кторов явственно вносил от собственного ощущения и познания жизни. Да, он играл больше, чем боль одиночества старого князя, как она ни глубока, — он играл трагедию, героем которой была жизнь, уступающая закону непреодолимому, и вкладывал огромное напряжение в безмолвное отрицание этого закона. В самом облике князя, в его медальном профиле, который можно поставить в один ряд с профилями бронзовых бюстов-портретов Рима и выдать за один из них, жило не познанное никем и от этого еще более сильное величие души и разума.
Ом сыграл в этом последнем шедевре и драму всей нашей жизни, скованной тем холодом, который князь Болконский — Кторов так явственно чувствует в своей нежилой обстановке. Он, молча, подспудно, отпевал жизнь, в которой не дано подлинно развернуться, не пришлось испытать всего, на что способен человек, кото-рому был дан талант. Многое вобрал в себя этот излитый из бронзы с серебром мудрец — и легкомыслие молодости, и скрытую доброту любви к людям, и дерзость сверхчеловека (вспомните дерзкий азарт его молодых ролей, вернее — ролей его молодости), и насмешку над глупостью — всего не перечислишь, что играл Кторов и что составило глубину этой замечательной фигуры.
Сергей Бондарчук дал актеру столь нужные для него средства: широкие планы, большие, длительные сцены пауз — то движение, которого актер был долго лишен. И фигура князя, причесанного и одетого по всей форме конца XVIII века, затянутого в камзол, как в рыцарский панцирь, до сих пор в нашей памяти совершает свой путь по аллеям старинного русского поместья, которое его создало и вместе с ним исчезло из бытия.
И счастье наше, что мы благодаря кинематографу еще можем видеть спину удаляющегося князя Болконского и верить не на слово, что в одной спине уходящего вдаль человека может отражаться, как солнце в капле воды, жизнь. Если это настоящий мастер. Этим словом ныне стали легко бросаться, но был истинно мастер и унес с собой все свои тайны, как и подобает мастеру, когда он видит, что им не дорожат. Ибо если говорить все начистоту, то этого актера не оценили при жизни и не сумели научиться его искусству. А именно сейчас оно особенно нужно оскудевшим подмосткам.
Велехова Н. Кторов, или Среди наобум размещенных светил // Театр. 1993. № 12. С. 109.