Эрмлер, пожалуй, первым из режиссеров нового поколения показал, что в катастрофическую эпоху витальные силы человека таятся в пространстве его личных чувств и интимных переживаний, в самом ядре его личности, ведь именно это играл в его лучших фильмах его лучший актер Федор Никитин. Эрмлеру всегда в человеке был интересен «сдвиг по фазе», и любимые его персонажи «сдвинутые»: один не от мира сего (музыкант из фильма «Дом в сугробах»), второй — социальный изгой («телегент» Вадька Завражин из фильма «Катька — Бумажный ранет»), третий — калека (глухонемой Кирик из фильма «Парижский сапожник»). Это не было любопытством к той или иной форме патологии, только стремление взглянуть на мир, чтобы понять его, чтобы понять себя. <...>
В «Обломке империи» герой, попавший в стремнину исторического процесса, проживает несколько жизней в одной: рабочего Филимонова, призванного на фронт Первой мировой войны, героически сражавшегося в скромном чине унтер-офицера. Годы Гражданской войны и первые мирные годы он существует, потеряв память и собственное «я». По возвращении сознания унтер-офицер несуществующей армии несуществующего государства, точно гость с того света, постигает неведомый ему окружающий мир. Наконец рабочий Филимонов, вернувшись в родной город, на родную фабрику, принимает новую социальную действительность и становится ее рядовым. Все эти четыре жизни героя прожил на экране один актер — Федор Никитин. Ровесник века, сын царского генерала, выпускник кадетского корпуса, выученик 2-й студии Московского художественного театра, приверженец системы Станиславского. Он пришел на киностудию в 1926 году из Большого драматического театра, имея серьезный сценический опыт, и стал одним из выдающихся киноактеров. В театре за 10 лет работы в Одессе, Херсоне, Владивостоке, Москве и, наконец, в Ленинграде, Никитин играл, не зная границ амплуа, — трагические, характерные, комедийные роли. Ю. А. Завадский вспоминал, как Никитин «на подмену» с ним играл принца Калифа в «Принцессе Турандот», — романтическая, даже сказочная роль. 
Как своеобразную и бесконечно ему интересную школу рассматривал Никитин преподавательскую работу в студии для одаренных детей. В нем самом детское (искренность, любопытство к жизни, склонность к игре) жило в личности, в таланте. Только такому оказалось по силам прожить перед камерой процесс возвращения из состояния амнезии сознания, памяти, собственного «я». Все это общечеловеческое, не требуя перевода, зритель считывал с крупных планов Филимонова-Никитина, где не глаза, а очи смотрели из души прямо в душу. Роли, сыгранные актером в цикле фильмов Эрмлера 1920-х годов, в особенности та, что в «Обломке империи», поставили Никитина на особое, отдельное высокое место в кинематографе. Его пригласили возглавить актерский факультет ГИКа. Он разработал и читал там курс «Теории актерского мастерства». Такой выдающийся актерский режиссер, как Всеволод Пудовкин, именно его избрал своеобразным спарринг-партнером и для занятий в институте, и для создания своей книги «Актер в фильме», которая рождалась из его сообщений (на заседаниях секции киноведения Государственной академии искусствознания) и полемики с Никитиным. Но это было уже в начале 1930-х годов. Именно тогда Никитин перестал преподавать в ГИКе. Именно тогда новая эпоха отказалась от главной гуманистической темы его творчества. Именно тогда он потерял главного своего кинорежиссера — под давлением меняющегося социума в Эрмлере первыми, ведущими голосами заговорили политик и публицист. 
Федор Михайлович Никитин снимался еще более полувека, сыграл два десятка ролей, получил Сталинскую премию, звание, но все это было не по масштабу его личности, таланта. Кто знает, может быть, разбойник-кинематограф украл у театра великого актера? Но, спасибо, сохранил великого киноактера. 

Гращенкова И. Киноантропология XX/20. М.: Человек. 2014.