Весной 1922 года с инициативой выпуска периодического экранного журнала выступило кинематографическое товарищество «Русь». Этот коллектив имел еще дореволюционную традицию, поставил несколько фильмов в советское время и пользовался весьма солидной репутацией. Одним из руководителей «Руси» был Ф. А. Оцеп, драматург и режиссер, будущий постановщик фильма «Мисс Менд». К тому времени Оцеп уже не был новичком в советском кино. До своего перехода в «Русь» он возглавлял Московскую губернскую киносекцию и киносекцию Моссовета, работал заместителем председателя худсовета и заведующим подотделом хроники ВФКО. Оцеп хорошо ориентировался в складывающейся ситуации.
25 апреля 1922 года он направил в Совнарком и Московский Совет письма с предложением издавать периодический экранный журнал силами художественного коллектива «Русь»^[1]. Обращаясь к управляющему делами Совнаркома Николаю Петровичу Горбунову, Оцеп писал:
«ВЦИК издает свои „Известия“, Совет Труда и Обороны — „Экономическую жизнь“. Нам кажется, было бы интересно создать большой правительственный кинематографический журнал, разумеется, не на бумаге, а на пленке, для демонстрации его на экране бесчисленных открывшихся н открывающихся кинотеатров, а также для заграницы. К слову сказать, репертуар всех русских кинематографов ужасен: никогда кинематограф не был такой клоакой пошлости. Технически издание такого экранного журнала не представит для нас никаких трудностей... Содержание журнала, его редакционный план могут быть очень широки. Восстановление промышленности, новая экономическая политика, жизнь Красной Армии, школы, всевозможные события общественно-политического и социального характера, голод и борьба с ним — все это может быть исчерпывающе дано в движении зрительных образов. На экране можно дать зрительную сводку всего, что интересует газетный мир... Но, разумеется, для редакционно-идеологического ведения журнала должно быть назначено Правительством специальное лицо...»
Далее шли соображения организационного и коммерческого порядка, в частности, о связях «Руси» с заграничными фирмами, преимущественно берлинскими.
Итак, менее чем — за полтора месяца до выхода первого номера «Киноправды» Советское правительство получило весьма серьезное предложение создать официальный экранный журнал на негосударственной производственной основе. Здесь было о чем подумать. За принятие предложения был не только авторитет состоятельной фирмы, обещавшей полную лояльность, но и авторитет самого Ф. А. Оцепа, которого Н. П. Горбунов лично знал по советской работе. К тому же ВФКО в последнее время не создал ничего значительного, и это тоже поднимало акции «Руси».
Но управляющий делами Совнаркома осторожен, он не торопится окончательно решать дело в пользу частного предприятия, хотя бы и сулящего явную выгоду. Случай столь серьезный, что необходимо знать мнение Владимира Ильича Ленина. Вот резолюция, наложенная Н. П. Горбуновым на письмо Оцепа:
«Тов. Смольянинову
Прошу вызвать Оцепа и детальнее выяснить условия совместной работы. Если Владимир Ильич поддержит идею издания журнала, то на определенных условиях можно заказать „Руси“ пробный журнал. Дело должно быть, конечно, поставлено на коммерческих основаниях. Насколько мне известно, фирма „Русь“ самая солидная из существующих ныне фирм.
Н. Горбунов 26. IV. 22».
Эти несколько строк, адресованных заместителю управделами Совнаркома, вводят нас в будничную, деловитую обстановку работы правительства. Дело об экранной периодике начато, и, как выяснится из дальнейшего, оно прямо и непосредственно коснется судеб «Киноправды».
Текст горбуновской резолюции ставит перед исследователем сразу несколько вопросов. Рассматривал ли В. И. Ленин вопрос о киножурнале и если рассматривал, то какое принял решение? Вызывал ли Оцепа заместитель управделами СНК В. А. Смольянинов? Как отнеслось к предложениям «Руси» руководство ВФКО? Наконец, на каком этапе работы над своим журналом находился к этому времени Вертов?
Прямых доказательств непосредственного участия В. И. Ленина в решении вопроса о киножурнале у нас пока нет. Но как раз на зиму и весну 1922 года приходится постоянное и активное обращение В. И. Ленина к коренным проблемам кинематографии.
17 января он диктует Н. П. Горбунову «Директивы по киноделу», где формулирует знаменитый тезис о «пропорции между увеселительными картинами и картинами пропагандистского характера»^[2]. Предположительно во второй половине февраля^[3] В. И. Ленин беседует с А. В. Луначарским о деятельности Наркомпроса в сфере экрана и определяет кино как самое важное из всех искусств. А 17 марта В. И. Ленин дает Н. П. Горбунову поручение «следить за развитием фотокинодела в стране»^[4].
Это должно означать, что ни обращение Оцепа именно к Горбунову, ни участие Горбунова в решении вопроса о киножурнале не были случайностью. Факты хорошо согласуются с ленинским поручением управляющему делами Совнаркома. Если когда-нибудь удастся доказать, что Горбунов докладывал В. И. Ленину о предложениях коллектива «Русь», то скорее всего это произошло в течение следующего месяца — между 26 апреля и 25 мая 1922 года, ибо затем в состоянии здоровья Владимира Ильича произошло резкое ухудшение...
Но в любом случае для нас важно уже и то, что управление делами Совнаркома отнеслось к мысли о хроникальном журнале со всей серьезностью и, как увидим, взяло выполнение этой задачи под свой постоянный контроль.
Дальнейший ход дела интересен не только своей киноспецификой, а прежде всего тем, как вопрос об экранной газете — один из сотен самых различных вопросов, проходивших через Совнарком, — решался на высшем правительственном уровне. Совнаркомовский аппарат, созданный В. И. Лениным, конечно, не нуждается в особых рекомендациях, но если бы потребовалось доказывать четкость его работы, его оперативность и исполнительность, то дело о киножурнале, начатое весной 1922 года, могло бы служить образцом, хрестоматийным примером.
Здесь с первых же шагов становится особенно ясным, что нет и не может быть какой-то особой, отдельной истории кино, независимой от истории страны, от повседневных, будничных ее дел и забот. Чтобы проследить судьбу оцеповского письма дальше, надо сперва вернуться на восемь месяцев назад, к документу, определившему весь порядок, весь стиль работы совнаркомовского аппарата. Речь идет о письме В. И. Ленина Н. П. Горбунову, помеченном 3 сентября 1921 года. Вот как определил Владимир Ильич задачи своего помощника:
«Надо точно распределить функции между Вами и Смольяниновым. Каждый должен нести надзор» за определенными делами... По каждому делу, как «старому», так и вновь возникающему, должны систематически подбираться вместе все бумаги и все справки, чтобы всегда легко было найти требуемое.
Кроме распределения между Вами дел «экономического фронта»... надо также распределить (или взять все Вам на себя) неэкономические наркоматы, «следя» за их работой...
По каждому «делу» надо от времени до времени (1 раз в неделю, 1 раз в месяц или в два месяца, смотря по характеру и важности дела, а затем внезапно) производить проверку реального выполнения. Это самое важное и самое необходимое. Результаты каждой проверки отмечать»^[5].
Удивительно, сколь точно укладываются в эту обобщенную схему конкретные параметры «вновь возникшего» дела о киножурнале. При распределении функций между Горбуновым и Смольяниновым вопрос попадает к Смольянинову — ему-то и предстоит «вести надзор», устраивать проверки, следить за исполнением.
2 мая 1922 года В. А. Смольянинов обращается к наркому просвещения А. В. Луначарскому и заместителю председателя Моссовета М. И. Рогову^[6] с письмами, в которых рекомендует со всей серьезностью отнестись к идее киножурнала. «Не сомневаюсь, — писал Смольянинов, — что постановка Кинематографического Журнала, хорошая и разумная постановка, может заменить то кинематографическое сверхбезобразие, которое мы наблюдаем...» На копиях обоих писем, оставшихся в архиве Совнаркома, есть многозначительная помета: «Проверить 5 мая».
Дальше механизм проверки действует с математической точностью. 6 мая совнаркомовский секретариат направляет в Наркомпрос и Моссовет напоминания — ускорьте ответ на предложения «Руси». Начиная с этого момента такие контрольные напоминания следуют с периодичностью раз в две-три недели. Из переписки видно, что дело о киножурнале рассматривают Академический центр Наркомпроса, Московский отдел народного образования, Главнаука и, наконец, ВФКО. И все эти ведомства находятся под постоянным наблюдением Совнаркома, требующего неукоснительного отчета о всех действиях. Так, руководство Главнауки, отчитываясь перед правительством, пишет, что оно «присоединяется к мнению замуправделами СНК т. Смольянинова... Особенно ценным с точки зрения интересов Главнауки является этот журнал в части, касающейся популяризации научно-технических достижений».
Все заинтересованные инстанции согласны, что журнал необходимо выпускать, но никто не спешит принять предложение коллектива «Русь» до тех пор, пока не выяснены возможности государственного кинематографа. Около 20 мая все документы дела поступают в ВФКО, который почему-то не спешит с ответом. Следует целая серия письменных и телефонных правительственных запросов, но киноотдел... молчит. Молчит до 6 июня.
Причину этого молчания нетрудно понять, если вспомнить, что первый номер «Киноправды» помечен 5 июня.
В предшествующие недели в ВФКО произошли крупные сдвиги. Сменилось руководство. Были расторгнуты невыгодные договоры, закрыты бесперспективные картины. Главное место заняла хроника. Когда Ф. Оцеп только еще писал свое письмо Горбунову, операторы ВФКО уже снимали сюжеты о помощи голодающим, уже готовились выехать на торжественное открытие Каширской электростанции, уже «выбивали» остродефицитную пленку под готовящийся судебный процесс правых эсеров. Этому предстояло войти в вертовский журнал.
Запросы Совнаркома должны были ускорить дело. Стоило поторопиться, чтобы на предложения «Руси» ответить не одними только обещаниями, но реальным экранным выпуском, опережающим попытки конкурирующих негосударственных фирм.
И вот 6 июня в правительство на имя Смольянинова поступает ответ киноотдела:
«Настоящим ВФКО Наркомпроса подтверждает получение... предложений гражданина Оцепа о выпуске при коллективе „Русь“ киножурнала на пленке по типу Патэ и Гомон.
Предложение безусловно заслуживает внимания и представляет несомненный интерес, но запоздало и в настоящий момент утратило свою необходимость в виду того, что ВФКО вполне организовал^[7] аппарат государственного журнала и в ближайшие дни на экране 1-го Государственного показательного Кино-Театра начнется демонстрация Социальной Хроники — журнала „Кино-Правда“, имеющего выходить в месяц не менее 4-х раз.
Заведующий ВФКО
Лев Либерман».
Значит, государственное кино оказалось достаточно сильным, чтобы опередить конкурентов. Значит, отныне экранная периодика становится советской, и, казалось бы, победная реляция ВФКО должна завершить затянувшееся совнаркомовское дело о киножурнале. Но — ничего подобного! В управлении делами СНК успокоительные нотки письма Либермана вызвали обратную реакцию. Ведь подготовить к прокату один-два номера нетрудно. Гораздо труднее наладить постоянный выпуск журналов. Один из сотрудников Совнаркома (возможно, Смольянинов) отчеркивает то место письма ВФКО, где говорится об опоздании предложений Оцепа и о начале демонстрации «Киноправды», и на полях помечает:
«Ничего, что запоздали, а вот это и надо проверить 3.VIII»
И еще одна резолюция — на том же документе:
«Напомнить 1.VII. Для запроса Всероссийскому Фото-Кино Отделу об итогах по изданию журнала «Кино-Правдам... 7.VI».
Раз взятое под контроль дело ведется до тех пор, пока не достигнуты прочные результаты. Происходит «настойчивая, медленная, осторожная, деловая, деловитая проверка... и продвижение вперед лишь после вполне доказанной пользы данного приема, данной системы управления, данной пропорции, данного подбора лиц и т. д.»^[8]. Все это особенно важно в аппарате Совнаркома, который служит примером для всех советских работников.
Точно в намеченный срок — 3 августа 1922 года — из управления делами СНК в ВФКО поступает срочная телефонограмма: «тов. Смольянинов просит сообщить, когда начнется демонстрация социальной хроники „Кино-Правда“; если уже демонстрируется, то каковы результаты». Ответ на этот запрос от 8 августа заслуживает того, чтобы привести его полностью, тем более что он завершает собою дело о киножурнале:
«Всероссийский фото-киноотдел сообщает, что „Кино-Правда“ выходит еженедельно и демонстрируется с успехом. Вышло 7 номеров, № 8 выйдет в течение недели. Демонстрация происходит еженедельно в 1-м показательном государственном кино-театре (Арбатская площадь, 23), а по воскресным дням на Страстной площади с 11 часов ночи. Кроме того, номера „Кино-Правды“ отосланы ВФКО за границу и на Нижегородскую Ярмарку».
Только теперь, когда налицо положительные итоги, дело считается завершенным и снимается с правительственного контроля.
Весной и летом 1922 года через управление делами Совнаркома таким же образом прошли сотни дел самого разного масштаба. О Генуэзской и Гаагской конференциях. О сокращении контингентов Красной Армии. Об асбестовых рудниках на Урале и бакинской нефти. О Нижегородской радиолаборатории. О новом урожае. Тот же В. А. Смольянинов, например, постоянно контролировал снабжение уездных библиотек книгами, разработку месторождений Курской магнитной аномалии и еще десятки «вновь возникающих» вопросов. И дело о кинопериодике входило в круг этих забот неотъемлемо и полноправно.
Близкое прикосновение ко всякому историческому предмету всегда корректирует наши представления — усложняет их или, наоборот, упрощает, ставит на жизненную основу. Во всяком случае, выясняются реальные соотношения между людьми, делами, событиями. Переписка, счастливо сохранившаяся в совнаркомовском архиве, весьма в этом смысле многозначительна. Она свидетельствует, что киноискусство двадцатых годов нельзя объяснять только устремлениями художников, только творческими платформами и эстетическими программами; нельзя видеть начало становления советского экрана исключительно в кипении страстей на съемочных площадках, в бурных дискуссиях между представителями разных течений, в манифестах и газетно-журнальных полемиках. Все это было, конечно; все это надо изучать и осмысливать. Но беда, если «за кадром» останется будничная, часто незаметная для поверхностного взгляда, работа первых советских организаторов кинопроизводства, решавших коренные проблемы экрана, создававших ту плодородную почву, на которой вырастали шедевры мирового значения.
Вопрос о том, кто будет делать киножурнал — «Русь» или ВФКО, был в конечном счете и творческим вопросом, ибо предстояло выбрать между Оцепом, чья программа не шла дальше советского «Патэ-журнала», и Вертовым, который еще ничего не мог назвать в качестве образца.
Горбунов и Смольянинов могли в то время и не знать о существовании Вертова. Отдавая право издания киножурнала фотокиноотделу, они исходили из интересов государства. Но не был случайным тот факт, что лучшие, самые талантливые люди кино работали не на частных, а на государственных студиях, видели в Советской власти основное и главное условие своих творческих успехов.
Вертов в свою очередь мог и не знать о притязаниях «Руси» и о том, как правительство заботилось о выходе «Киноправды». Но весь его социальный опыт подсказывал, что за новый журнал надо браться именно на советской основе. Тут перспектива. Тут — несмотря на все трудности — возможность работать на нового зрителя, понять его и быть ему понятным. «Киноправда» возникла не в результате ряда удачных совпадений, но как закономерное порождение определенных общественных условий, как сгусток энергии многих людей, людей творивших, решавших, проверявших, поддерживавших все талантливое.

Листов В. Как начиналась «Киноправда»? // Искусство кино. 1972. № 7. С. 96-106.