В школе у меня было прозвище — «художник». Я рисовал, видимо, много. И меня отправили в художественную школу, видя, что человеку, просто-напросто, не хватает бумаги. И тогда же, помню, увидев фильм Вадима Курчевского «Мой зеленый крокодил», я разревелся и понял, что в анимации можно ожидать не только пустяков, что она может и растревожить душу, и ранить, и вынуть сознание. Наверное, это был первый толчок. Тогда я попался. А потом были долгие подходы к анимации — полубессознательные. В художественном училище нас сводили на «Союзмультфильм». и я увидел фильм Юрия Норштейна, еще даже не фильм, а материал смонтированный — «Лиса и заяц». Это был второй удар.

И я поступил во ВГИК на отделение мультипликации к Иванову-Вано. Пока учился, думал, что буду графиком, не буду делать фильмов. Потом оказался на Свердловской студии — там был всплеск зарождения анимации, и я проработал на студии пять лет художником, искал себя. Это была хорошая школа. И, благодаря этому, нашел свою тропочку. А если бы сразу начинал как режиссер, может быть, тропочка бы не нашлась, может, угодил бы в какие-нибудь дебри, и неизвестно, что бы из этого вышло.

До сих пор не знаю, какой я режиссер. И нет у меня никакого метода творческого. Или, может, есть, но неосознанный. То есть, видимо, внутри какой-то камертончик, который чувствует фальшь и сразу реагирует на это. Надо стараться быть искренним, стараться рассказать или донести какую-то идею, как только возможно доходчиво. А главное — не фальшивить. Остальное, видимо, опыт: часть культурного багажа, часть интуиции — такая странная смесь.
Я всегда стараюсь совместить реальность с вымыслом. Для меня это — любимый художественный прием. Мне нравится через сон, через «электрошок» воспоминаний найти образ и передать состояние героя или подчеркнуть философскую мысль. Если бы я сделал фильм без снов и воспоминаний, думаю, что это был бы бедный-бедный фильм. И возник бы вопрос — а не проще ли взять камеру и снять кино с живыми актерами и пейзажами? Но всё-таки стараюсь быть достаточно реалистичным и изображение не стилизовать. Стараюсь передать трепет и фактуру жизни, которая вокруг. Но, думаю, сны подчеркивают и нереальность реальности нарисованной, и дают какой-то новый слой, новый смысл и новую глубину художественной и философской идеям.

Я не философ, философскими идеями не занимаюсь. И... я не Достоевский, который провоцирует иногда быть жестоким и циничным по отношению к своей душе и выворачивать иногда потроха, чтобы разобраться, что там в них, где. там вообще-то правда... А я... пытался в себе разобраться, но понял, что мне не хватит, может, веры, которая у него была, может, силы.

Александр Петров. Моя философия, мой катехизис - не делать того, что не нравится. «Наши мультфильмы». М. «Интерросс». 2004