«Край» удивляет двумя особенностями, которые уже давно не отнесешь к числу национальных. Во-первых, постановочные сцены, где виден не только бюджет, но и темперамент: возведение парой главных героев разрушенного моста через бурлящую реку и гонки по тайге старых паровозов, преображенных в фантастические живые существа, допотопные и дикие, словно динозавры. Во-вторых, роль Владимира Машкова, сыгранная в забытых традициях героического советского эпоса. Тем не менее этот фильм не отнесешь к числу консервативных «патриотических блокбастеров» — и по идеологии, и по эстетике. Еще не успев появиться на экранах, он вызвал в Интернете довольно забавную полемику с обвинениями в антисоветчине и русофобии. Причем всю эту ересь анонимные психоаналитики вытащили из подсознания авторов фильма: ясно, что на словах будут отрицать свою вину, как партизаны на допросе.
Если бы не оскаровское выдвижение, не поддержка «Первого канала» и не вызывающе высокие затраты на производство, обеспеченные заказом РЖД (называют цифры от $10 млн и выше), «Край» можно было бы рассматривать в системе координат российского авторского кино. И даже более узко — в контексте того кино, что делает (делал до сих пор) Алексей Учитель. Потомственный документалист, он, начиная с «Мании Жизели», ушел в область художественных стилизаций, каждый раз меняя и усложняя задачу. В последних его опытах («Космос как предчувствие», «Пленный») видно, как борются суровая фактура и мания стиля, как режиссер ищет — и частично находит — опору в сценарии Александра Миндадзе и прозе Владимира Маканина, так или иначе имеющих отношение к реализму.
<...>
Время фильма — 1945-й, конец великой войны и начало жестокого мира, который унесет еще много жизней. Но можно сказать, что это once upon a time in Russia: миф не имеет ни исторического времени, ни точной географии. Важной, но не главной оказывается мысль о том, что простые люди — будь они победителями или побежденными — остаются прежде всего жертвами. Вероятно, изначальной для этого замысла была все же фольклорная байка о машинистах, одержимых манией скорости, а какой русский не любит быстрой езды. И хотя разрушенный мост, военный антураж и пресловутый бюджет напоминают об «Утомленных солнцем-2», гораздо больше подходит для сравнения «Поезд-беглец» Андрея Кончаловского (по сценарию Акиры Куросавы). А заодно и его «Сибириада»: русский, американский и дальневосточный компоненты сочетаются без проблем, добавляя в копилку боевика толику метафизики.
«Край» продолжает осуществлять большую мечту советского и голливудского кинематографа, которым не раз в истории удавалось идти нога в ногу. Их пути разошлись, но это не значит, что навсегда. Алексей Учитель делает все возможное (и даже невозможное), чтобы реанимировать идею большого кино, подорванную за последнее время рядом неудачных попыток. Но есть вещи, которые преодолеть невозможно: это отсутствие непрерывной традиции. Режиссеры и продюсеры, работающие на крупных проектах, пользуются немалыми привилегиями, но ни за какие деньги сегодня невозможно получить качество грима, костюма, массовки и прочих постановочных атрибутов, которые автоматически обеспечены на среднем голливудском фильме. Нет больше и специалистов по сценариям эпического размаха.
Уровень нашей киноиндустрии виден в «Крае» именно потому, что здесь задействованы самые крайние меры. Владимир Машков — едва ли не единственный зрелый артист в российском кино, способный сыграть роль фанатичного харизматика и героя-любовника в одном лице, да и его едва не увел Голливуд. Юрий Клименко — один из редких операторов, умеющих своей деликатной камерой снимать пафос лубочных народных сцен. Вера Зелинская — уникальный мастер штучных декораций. И так далее. Поэтому «Край», какая бы судьба ни ждала его, имеет право представлять в оскаровском турнире не творчество режиссера Учителя, а российское кино в его более и менее удачных попытках существования в крупных формах.
Плахов А. Паровоз и ныне там // Коммерсантъ С-Петербург. № 176. 23.09.2010